В простор планетный (с иллюстрациями) - Страница 7

Жан на секунду отвлекся, задумался. Мерсье не у дел! Герда и он, Жан, выполняют задание Пьера. А сам Мерсье…

И еще…

Вновь перед глазами Жана разверзлась пылающая чудовищная воронка… Он увидел живую Ванду, ее быстрые, порывистые движения, даже услышал ее бархатный, пришептывающий голос…

…Но работа Большой экспедиции идет успешно. Собран новый пленочный дом.

Легкие колонны, легкий купол. Это небольшое сооружение из тончайших пленок и воздуха почти невесомо. Кажется, дунь ветерок — и унесет. Но прочный фундамент и скрепы цепко держат его, и оно свободно сопротивляется ураганным ветрам.

Пленка много прочнее стали. Поэтому очень высокое наружное давление не в силах вдавить ее внутрь дома, где поддерживаются нормальное земное давление, температура и состав воздуха.

Эта постройка и горстка земных людей, обитающих в ней, могут на первый взгляд показаться беспомощными среди яростных стихий планеты. Однако за ними — все земное человечество.

Герда, глядевшая на указатели, сказала:

— Смотри!

Жан увидел: стрелка шкалы вязкости медленно, но безостановочно ползла вправо — вязкость лавы увеличивалась. На Земле ему приходилось не раз встречаться с этим, на Венере — впервые.

— Лава быстрее стала остывать, не так ли? — предположил Жан.

— Не думаю, — возразила Герда.

В самом деле, температурная стрелка лишь незначительно изменила свое положение.

— Значит, пошла более тугоплавкая порода, — заметил Жан.

— Наверно.

Герда вся подобралась и с волнением продолжала следить за указателем вязкости.

— Нам же очень важно… — она, торопясь, проглатывала слова, — иной состав… могут… редкие металлы…

Она быстро отошла от пульта, схватила темные очки-бинокль.

Прежде чем Жан понял, что Герда хочет сделать, она одним движением набросила скафандр, взяла спектрограф-анализатор (стены дома пропускают не все лучи) и устремилась к шлюзу.

— Счетчик! — машинально крикнул Жан, не успев сообразить, что должен во что бы то ни стало остановить ее.

Герда, не замедляя бега, сделала зигзаг, схватила счетчик радиоактивности.

Жан не успел опомниться — она уже миновала шлюз и выбежала наружу.

— Обратно! — изо всех сил крикнул Жан.

Но Герда не слышала.

Такая уж девушка: по внешности увалень, а чуть что — мгновенно загорается.

Как Мерсье. Недаром же она его любимая ученица.

Пока Жан колебался — броситься вслед за Гердой или хоть самому не нарушать запрета не выходить наружу, — раздался глухой рокот: сначала тихий, потом, все нарастая, он стал низким, грозным. Вздрогнула и сильно заколебалась почва.

Вдруг гораздо ближе к домику, чем раньше, вместе со свистящим облаком пара вырвалась новая широкая струя лавы и устремилась в том же направлении, что и прежняя.

Горсточка раскаленного пепла упала на плечо Герды, скафандр в этом месте мгновенно почернел. Жан схватил свой скафандр. Ему показались бесконечными минуты в шлюзе. Только он очутился снаружи и бросился на помощь Герде, как почувствовал нестерпимую боль в руке. Но не сразу сообразил, что это ожог.

И опять мучительный диалог, на этот раз уже с пятиминутными паузами: Земля и Венера дальше разошлись на своих орбитах.

— Как это случилось?

Голос Маслакова тревожен, сдавлен. Глубоко запали карие глаза. Он не отводит взгляд от часов. Цифра упорно не меняется.

Но вот на экране появилась куполообразная голова Горячева, зазвучал его твердый, спокойный голос:

— Сначала шло удачно. Мало пепла, бомб. Лава хорошей текучести. Двигалась точно. Герда нарушила инструкцию, вышла наружу. Жан — на помощь. Внезапный взрыв. Жаростойкость скафандра не беспредельна, у Герды сильный ожог, у Жана — легкий. Сделали прививку с гормоном — стимулятором регенерации. Опасности нет. В лаве редкие элементы…

Горячев запнулся, потом сказал:

— Данные о вулкане лучше всех расшифровал бы Мерсье…

— О Мерсье говорить не будем! — мягко, но решительно возразил Маслаков.

Мерсье жадно следил за известиями с Венеры. Он не мог держать связь с ней через радиостанцию Мирового Совета: это было бы частью его работы, а права на работу он лишен. Ему можно только, как всем, следить по теле за общими сообщениями.

Он знал, что первые искусственные вулканы на Венере вскрыты мастерски, ими умело управляют. Он гордился своими учениками. Герда и Жан подготовят новых умельцев, а те — следующих.

Его глубоко встревожило состояние Герды. С облегчением узнал он вскоре, что она выздоравливает.

Пьер теперь жил в Швейцарии. Так по старой памяти называлась местность, хотя государств уже не было. На земном шаре в основном сохранились этнический состав населения и языки. Здесь, в окрестностях Женевского озера, как и раньше, в ходу был французский. Но большинство жителей владели также немецким, итальянским, русским и английским.

Сегодня Пьер долго сидел один. Наконец забылся в полудреме: ему почудилось, что он опустился на дно озера, в терем мифического водяного царя, куда не доходят звуки и волнения человеческой жизни. Вяло, неуловимо тянулось время.

Безделье угнетало его, хотя он еще не успел в полной мере почувствовать тяжесть вступившего в силу наказания.

Опять и опять он задавал себе вопрос — можно ли было обойтись без тех жертв?

О состоянии недр Венеры был собран богатый материал. Все данные занесли в соответствующие отделы Мирового Информационного центра, затем передали вычислительной машине. Пьер возвращается мыслями к тому недавнему, но, как теперь ему кажется, такому далекому вечеру, воскрешает в себе тогдашнее настроение.

…Он сидел перед цифрами и знаками сводок: испещренный ими лист бумаги радовал, как радует поэта переписанный набело последний — быть может, сотый — вариант стихотворения, наконец удовлетворяющий самым придирчивым его требованиям.

Надо было выбрать то место на поверхности планеты, где целесообразнее всего начать работу, разбить первый лагерь Большой экспедиции. Значит, там, где чуть прохладнее и в то же время меньше оснований ждать внезапного извержения. Машина уже все подсчитала, она предложила немало решений — выбор нетруден…

Нетруден? Это сгоряча показалось.

Так же сидел он тогда в бездонной тиши своего кабинета. Но та тишина была полна творческой радости и великой гордости: начинается новый этап человеческой истории… Та тишина отнюдь не говорила об одиночестве: за стенами дома он чувствовал бурлящий океан человечества, живущий одной жизнью с ним.

Но всегда ли отчетливо он думал о том, что покорение Венеры должно служить счастью людей? Не увлекся ли величественным замыслом настолько, что стал видеть в нем самоцель? Не оттого ли так легко отмахнулся от весьма важного факта: ведь множественность решений вычислительной машины говорила как раз о том, что нет одного, наиболее верного. А его не было потому, что в машину заложили недостаточно информации. Много, очень много, но все же недостаточно.

Это становится Пьеру ясно теперь, когда, поневоле очутившись в стороне от грандиозного предприятия, он вдумывается в детали. А тогда он весь горел, и мысль, что придется отложить Большую экспедицию — и кто знает, на сколько времени! — казалась ему невыносимой. Его огонь зажег многих…

Не всех, правда.

Если бы противники, не отрицая надобности заселения Венеры, потребовали только продолжения обследований планеты, быть может, это убедило бы Пьера или хотя бы его единомышленников. А они, возможно, и его охладили бы.

Он сам себя обманул. Сам себя убедил, что выбрал наиболее верный вариант из предложенных машиной.

Тогда все варианты были опубликованы. Противники утверждали, что все они равноценны. А ведь, пожалуй, так и было.

Но Пьер бросил на весы весь свой авторитет, всю любовь к нему людей.

В тот вечер он, в который уже раз, набрал на приемно-передаточном кольце (такое кольцо носят на пальце, как когда-то простые кольца) индекс космодрома на искусственном спутнике Земли, откуда стартуют межпланетные корабли. И опять любовался кораблем небывалых до сих пор размеров. Тот уже в основном был собран, но на нем еще трудились монтажники, электрики, отделочники. Не было еще таких многолюдных межпланетных экспедиций. Знакомое чувство гордости за человечество охватило Пьера.