Ультиматум. Ядерная война и безядерный мир в фантазиях и реальности - Страница 31
Это имя уже мелькнуло раз на страницах книги, которую вы держите в руках. Хотелось бы дать пусть несколько скупых строчек из биографии автора (он это безусловно заслужил), но, увы, досье на него пусто. Я не смог отыскать никаких сведений о писателе; так он и остается в нашей истории просто Робертом Кроми, автором первого романа об атомном оружии. Впрочем, и это немало.
Автору-пионеру вообще редкостно не повезло. Не возбуди читательского ажиотажа вышедшее в том же году произведение другого дебютанта, сразу обратившего на себя внимание, — "Машина времени", как знать, может быть, заинтересовались бы и книгой Кроми. Хотя как сказать… В ту пору у поклонников жанра сложилось свое представление о мере достоверности в научной фантастике, и, с их точки зрения, автор романа "Трубный глас", видимо, все же перегнул палку.
Надо же такое придумать: сверхоружие, взрыв запасов которого способен разнести вдребезги земной шар! И даже сообщить заметный импульс Солнечной системе. Да, конечно, фантастика — но все же…
Подобное предположение и сегодня не более чем беспочвенная фантазия. Но почему оно не вызывает у нас снисходительной улыбки?
36 минут до взрыва (1913 год). Когда Уэллс дописывал заключительные страницы "Освобожденного мира", минутная стрелка атомных часов подбиралась к середине циферблата.
За истекшие 24 минуты много воды утекло.
Мир физики отпраздновал несколько выдающихся открытий, приблизивших человека к пониманию фундаментальных закономерностей в микромире. В первую же минуту (напомню: она приблизительно равняется десяти месяцам) Анри Беккерель открыл естественную радиоактивность солей урана, и этот до того ничем не примечательный обитатель периодической таблицы сразу оказался в центре внимания. На исходе второй — Томпсон обнаружил электрон, а еще спустя минуту супруги Кюри — радий и полоний. Первую "пятиминутку" достойно завершил Эрнест Резерфорд своим открытием альфа- и бета-распада.
Когда стрелка на циферблате переместилась в следующий пятиминутный сектор, мир вступал в календарное XX столетие новой эры. К этому времени успели родиться Лео Силард, Фредерик Жолио-Кюри и Вольфганг Паули. А к исходу первых десяти минут объявленной часовой готовности к ним присоединились, один за другим, Энрико Ферми, Вернер Гайзенберг, Игорь Курчатов, Роберт Оппенгеймер.
Вся команда была в сборе. Можно было начинать штурм основ мира.
Когда время сжато, нагляднее картина стремительного и неудержимого приступа нового поколения на твердыню "старой" физики. До начала первой мировой войны на циферблате атомных часов стрелка успела отсчитать 24 полных деления. К началу войны родились — в один год, 1908-й — Эдвард Теллер и Лев Ландау; зато команда потеряла своего знаменитого ветерана Пьера Кюри… Были уже созданы теория радиоактивности и специальная теория относительности, несколько вариантов планетарной модели атома. И все потрясение основ физики еще не перестало казаться безоблачно-чистым, сугубо мирным академическим делом…
Впрочем, отдельные скептики рано почувствовали, как далеко может завести ничем не сдерживаемое любопытство ученых — в мире, которым управляют отнюдь не они. В научной фантастике тоже шли полным ходом приготовления к решительному штурму проблемы, о которой ни ученые, ни тем более политики в ту пору даже не задумывались.
Штурм писателей-фантастов, как мы знаем, увенчался блестящей победой. Чем, как не триумфом воображения, стал роман Уэллса "Освобожденный мир"! Но победа не возникла на пустом место, ее подготовили сразу несколько менее известных произведений, вышедших в начале века. В них среди прочих "фантазий" наметанный глаз специалиста обязательно выхватит искомое сочетание слов: атомное оружие.
На 13-й минуте (шел 1906 год) плодовитый британский фантаст Джордж Гриффит приступил к написанию утопического романа "Властелин труда". Закончил он его в том же году, но издать смог лишь спустя пять лет. Воображение автора добралось до "атомной базуки", стреляющей управляемыми гелиево-радиевыми снарядами, которые дистанционно взрывались при приближении к цели.
А минутой позже хорошо известный у нас в стране американский прозаик Эптон Синклер тоже решает попробовать руку в становящейся модной фантастике. Он пишет пьесу "Тысячелетие", где не только повторяет выдумку Гриффита (теперь это "радиевые ружья"), но и делает несомненный шаг вперед. Изобретенный им новый элемент "радиумит" уничтожает все живое на Земле после того, как безумец ученый разбивает контейнер, содержащий смертоносное вещество. Уже теплее — хотя пьеса, быстро переделанная в роман, не увидела света раньше 1924 года…
Совершенно случайно на исходе первой четверти "часа" — это был июльский номер за 1907 год английского журнала "Черный кот", а в нем рассказ некоего Эдгара Бэкона "Сам собой" — промелькнул намек на какие-то целебные свойства радиоактивности. Никто, разумеется, в эту выдумку всерьез не поверил. Собственно, и о вредных последствиях облучения в те годы еще понятия не имели!
И наконец, на 20-й минуте зафиксировано произведение действительно любопытное.
В 1912 году сразу двумя романами дебютировал в научной фантастике бывший моряк, бывший коммивояжер, бывший… словом, записной неудачник, скрывший имя под псевдонимом "Норман Бин". Может быть, он и стал сочинять фантастические истории от отчаяния, не найдя себе более подходящего дела, однако выбор оказался для него поистине "звездным часом".
Романы назывались "Под лунами Марса" и "Tapзан — повелитель обезьян". А настоящее имя автора, как теперь нетрудно догадаться, — Эдгар Райс Берроуз.
Сам факт появления этого имени в любом историческом очерке о ранней американской фантастической литературе сомнений не вызывает. Но при чем здесь тема атомной войны? Казалось бы, далекие от треволнений века утопические фантазии потому и принесли Берроузу неслыханный успех, что уж очень старательно он отгораживал читателя от реальных тревог, уводил в мир заведомо выдуманный, простой и ясный.
Все так. Но тем более неожиданно упоминание (в первом томе бесконечной марсианской одиссеи) об атомном оружии!
Технически открытие Берроуза малоинтересно: по сути, те же "радиевые пули", которые годом раньше ввел в научную фантастику Гриффит. Другое любопытно. Если у такого неутомимого компилятора, как Э. Р. Б. (аббревиатура для американского читателя не нуждается в расшифровке), мы встретили эти приметные знаки наступающего атомного века, значит, в фантастической литературе он воистину наступил. Создатель Тарзана ведь почти ничего своего не придумал, только ловко заимствовал прочитанное…
13 минут до взрыва (1934 год). Если продолжать сравнивать мир физики с миром фантастики, то первую четверть часа после выхода в свет романа Уэллса и начала мировой войны напряженнее прошли во втором. Реальному миру было как-то не до осмысления и обсуждения атомной проблемы — война, наползавшая угроза фашизма направляли мучительные раздумья совсем в другом направлении.
Усилия физиков, штурмующих микромир, разумеется, не прекращались и в эти смутные два десятилетия, уложившиеся в ровную четверть на циферблате атомных часов. Под руководством Эрнеста Резерфорда была успешно проведена первая искусственная ядерная реакция, а через две минуты он же предсказал существование нейтрона. К исходу указанной четверти часа французские ученые, только что поженившиеся Фредерик Жолио и Ирэн Кюри, обнаружили искусственную радиоактивность. А еще одна представительница этой славной семьи физиков — мать Ирэн, Мария Склодовская-Кюри, умерла от болезни, причиной которой была радиоактивность естественная…
Однако пока общественное мнение во всей этой чреде открытий не видело ничего, кроме "физики". Неудивительно, и непосредственно занятые атомной проблемой ученые не вкладывали в эти слова иного смысла, кроме профессионально-технического. Для них проблема пока существовала в решении уравнений, в постановке эксперимента, в интерпретации результатов.