Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен] - Страница 54

— Конечно, Няня.

— Ты старше, чем другие дети, поэтому ничего страшного не случится, если я поговорю с тобой. И даже… — Няня произвела смущенный громыхающий звук где-то внутри своей стальной груди, — … даже спрошу твоего совета. Ты считаешь, что я вроде как заржавела?

— Ну что вы, Няня! — ответил ей мягко Джерек. — У нас в течение тысячелетий возникают привычки, которые мы сами перестаем замечать.

— Я много думала над тем, что ты сказал мне на прошлой неделе. И поняла, что ты был на поверхности.

— М-м…

— Давай, парень, выкладывай правду. Я не накажу тебя.

— Да, я был там, Няня.

— И Пекинский Па мертв?

— И забыт, — Джерек поежился в слишком тесной пижаме. — Прошло несколько тысяч лет со времени Тиранов-Продюсеров. В эти дни все гораздо спокойнее.

— А эти пришельцы — они из наружной временной фазы?

— Да, они из космоса.

— Значит, нужно быть осторожней, чтобы избежать парадоксов.

— Да, судя по тому, что мне рассказывали о природе Времени.

— Тебя правильно информировали, и я должна теперь думать очень осторожно, чтобы не подвергнуть детей опасности. На мне лежит забота о них. Запомни, дети — все, что у меня есть. Они — Будущее.

— Не только, Няня, они еще и Прошлое, — возразил Джерек.

Няня строго посмотрела на него.

— Простите, Няня, — сказал он. — Я хотел пошутить.

— Мой долг — доставить их в такой век, где они будут в безопасности, — продолжала Няня. — И, кажется, этот момент наступил.

— Им пойдет на пользу жизнь в моем обществе, — убеждал ее Джерек. — Я и еще один — единственные люди, которые были детьми. Мой народ любит детей, и я — доказательство этого.

— Ваши люди порядочные, Джерри?

— Думаю, вполне, хотя мне не совсем понятен смысл этого слова — ты используешь архаичные для меня слова я думаю, что «порядочные» — правильное описание.

— В вашем обществе нет насилия?

— Я не понимаю, о чем ты спрашиваешь, Няня?

— Ты не знаешь, что такое «насилие»?

— Понятия не имею.

— Ладно, пока достаточно, — сказала Няня, — я должна быть благодарна тебе, Джерри Шутник. Несмотря на то, что ты всегда строишь из себя дурачка, внутри ты сделан из приличного материала. Ты пробудил во мне с новой силой чувство ответственности, — Няня жеманно улыбнулась (насколько робот может быть жеманным). — Я была Спящей Красавицей и вот пришел ты — мой Очарованный Принц. Теперь мы должны побеспокоиться о развитии детей. Что там за условия сейчас? Найдут ли дети хорошие дома?

— Любые дома, какие пожелают, — с гордостью ответил Джерек.

— А климат? Он хороший?

— Такой, какой хочет каждый.

— Образовательные средства?

— Видите ли, — замялся Джерек, — можно сказать, что мы верим в самообразование. Но средства есть превосходные. К их услугам богатейшие библиотеки городов.

— Те, другие дети. Они, кажется, знают тебя. Они из твоего времени? — Няня умнела на глазах.

— Это «инопланетяне» из другой части галактики, — объяснил Джерек, — они преследуют меня и моих друзей.

Он рассказал о лесном происшествии.

— Ладно, их можно прогнать, конечно, — сказала Няня, мрачно выслушав его рассказ. — Желательно в такой период времени, где они не смогут наделать много вреда. А тут нормальное время должно прийти на смену замкнутому циклу. — Няня погрузилась в задумчивое молчание.

Джерек начал испытывать надежду.

— Няня, — спросил он, — простите, что прервал вас, но я правильно понял, что у вас есть возможность посылать людей назад и вперед во Времени?

— Назад очень трудно, они не хотят там оставаться, судя по-моему опыту. Вперед намного легче. Замыкание Времени, — металлический смешок прозвучал из ее горла, — детская игра, не больше.

— Вы можете отослать меня назад, скажем, в 19 столетие?

— Могу. Но у тебя нет шансов оставаться там долго.

— Я знаю теории. В наш век это называется эффектом Морфейла. Но вы можете отослать меня назад.

— Конечно, могу. Я специально запрограммирована для манипуляций со Временем и знаю об этом больше, чем любое другой существо.

— Вам понадобится машина времени?

— Не обязательно. Мы отказались как от таких устройств, так и от путешествий во времени, потому что они непредсказуемы и опасны. Мы построили этот Приют только для того, чтобы защитить детей.

— Вы отправите меня назад, Няня?

Няня, казалось, колебалась.

— Это очень опасно, Джерек, но я должна тебя отблагодарить за то, что ты напомнил мне о долге перед детьми. Но это очень опасное путешествие…

— Я знаю, Няня. Мне очень нужно попасть туда.

— Верю, юный Джерри Шутник. Ты всегда был шалунишкой, хотя я никогда не наказывала тебя за проделки, смеясь над ними вместе с тобой в этой маленькой комнате…

— Няня! Ты опять заговариваешься, — предупредил ее Джерек.

— А? Подкинь еще угля в камин, мой мальчик.

Джерек оглянулся, но не увидел никакого камина.

— Няня?

— Да, — продолжала Няня. — Послать тебя в 19 век? В далекое прошлое. Далеко, далеко, далеко назад. Прежде, чем я была рождена, прежде, чем ты был рожден. В те дни там были океаны света города в небе, где летали бронзовые птицы. На лугах паслись стада красных зверей, каждый из которых был величиной с замок и громко ревел.[33] Там были…

— В 1896 год, если точнее. Няня. Вы сделаете это для меня? Это было бы замечательно.

— Магия, — вошла в раж Няня, — фантомы, нестабильная природа, невозможные события, безумные парадоксы, осуществленные мечты, неудавшиеся мечты, кошмары, оказывающиеся реальностью. Это было богатое время, темное время…

— 1896 год, Няня.

— Ах, иногда, в романтические моменты, я хотела бы быть какой-нибудь купеческой правительницей, великой леди Гонконга, торговой столицы мира, где собирались бы поэты, ученые и искатели приключений. Сотни кораблей бросают якоря в гавани. Корабли с Земли с грузом медвежьих шкур и экзотического мыла; корабли с Юга с экипажами темнокожих андроидов, привезших велосипеды и мешки муки; корабли с Востока…

— Очевидно, мы разделяем интерес к одному и тому же столетию, — сказал в отчаянии Джерек. — Не откажите мне в шансе отправиться туда, дорогая Няня.

— Как я могу? — ее голос стал почти неслышным, очень мягким от охватившей ее ностальгии. В этот момент Джерек почувствовал глубокую симпатию к старой машине. Редко кому удавалось стать свидетелем мечтаний робота. — Разве я могу отказать моему Джереку Шутнику? Он опять вернул меня к жизни.

— О, Няня, — Джерек чуть не заплакал от радости. Он подбежал к ней и обнял жесткое тело. — С твоей помощью я тоже начну жить снова!

— Произвести временной прыжок относительно легко, — сказала Няня, изучая ряд приборов в своей лаборатории, когда туда примчался Джерек (он возвращался на ранчо, чтобы взять Пилюли, изучить записи и сделать себе комплект одежды, которая не покажется странной гражданам 1896 года). — Вот это я нашла под подушкой, когда прибирала твою постель.

Старый робот показал на пистолет-имитатор на одной из полок. Бормоча слова благодарности, Джерек взял пистолет и сунул в карман своего черного плаща.

— Проблема заключается, — продолжала Няня, — в правильном фиксировании пространственных координат. Город, именуемый Лондоном, (я никогда не слышала о нем, пока ты не упомянул), находится на острове Англия. Мне пришлось консультироваться с некоторыми очень древними банками данных, смею тебе доложить, но это все уже позади.

— И можно отправляться?

— Ты всегда был нетерпелив, Джерри, — добродушно засмеялась Няня. Она все еще верила, что воспитывала Джерека с пеленок. — Если ты готов и помнишь об опасности, можно попробовать.

— Да, Няня.

— Во что ты обрядился, мой мальчик? Это похоже на костюм Дэвида Копперфильда[34] из классической трагедии Пекинского Па. Я и тогда считала ее надуманной. Но Пекинский Па всегда больше стремился к эмоциональной достоверности, чем к исторической точности периода, как мне говорили. По крайней мере, он сам так говорил. Мне приходилось встречаться с ним несколько лет назад, когда еще был жив его отец. Ты бы ни за что не догадался, что они родственники. Отец был таким джентльменом. Он ставил чудесные спектакли, в которых принимало участие все общество. Ты очень молод, и не представляешь, какое это было счастье иметь даже маленькую роль в «Юном Адольфе Гитлере», или в «Любви капитана Марвелла». Когда к власти пришел Пекинский Па VIII, весь романтизм исчез. Стал совершенствоваться реализм. И каждый раз кто-нибудь страдал во время расцвета Реализма.