Свет в окошке для одинокой кошки (СИ) - Страница 10

2. Быть готовой к переменам.

Это сложно. Стася жила в привычном ритме. Что-то менять было страшно. Пусть теперь она была не одна, но сердце все равно хотела чего-то другого. Большего. Одним словом, Стася поддалась атмосфере весны.

Роман с Вовой завязался с той ночи. Он взял ее номер телефона. Потом они созвонились. Встретились. Стали общаться. Он пригласил ее в деревенский дом, попарится в бане. Стася согласилась. А вчера привез ей букет розовых роз, которые теперь стояли в хрустальной вазе. Казалось, что Вова был настроен серьезно. С ним было интересно. Не скучно. Он рассказывал байки из жизни, которых у него было много. Наверное, даже слишком много. Стася немного рассказала ему о своей жизни. Хотя, о чем там было рассказывать? Учеба, работа — это все скучно. Обыденно. Порой Стаси казалось, что она встречается с Вовой по причине скуки. Она пыталась забыться. Это общение немного помогло. Она меньше стала думать о Мироне. Он становился блеклым воспоминанием. Прошлым. Осталось научиться настоящим. Это тоже можно было написать в блокноте.

3. Жить настоящим. Научиться мечтать.

Стася не считала, что обманывает Володю. Она честно ему сказала, что не видит с ним будущего. Он же только улыбнулся, сказав, что поможет ей передумать. Стася только плечами пожала.

Звонила мама. Сказала, что летом уедет на раскопки. Стася за нее только порадовалась. Она предложила сдать квартиру. Все равно они живут в других местах. Как Стася поняла из разговора, то мама очень хорошо проводила время со своим другом. Может и правда все перемены к лучшему?

Стася возвращалась из школы домой. Впереди майские выходные. Нужно было помочь вскопать огород. А еще хотелось пойти на речку. Посмотреть, как она вышла из берегов. Послушать крик чаек, которые уже прилетели. Зацвела вишня. Появились одуванчики. Желтые шапочки торчали из зеленой травы. Красиво. На душе легко и радостно. Вова позвонил и сказал, что на праздниках будет много работы, поэтому они не смогут встретиться. Стася особо не расстроилась. У нее и без него были планы.

Около дома стояла детская коляска. На лавочке баба Паша сидела с незнакомой женщиной. Ей было лет тридцать пять. Полная. Уставшая. Под глазами синяки. Длинные волосы собраны на макушке в хвост. Никакой косметики. Блеклый взгляд.

— Вот это и есть наша Стася, — ответила баба Паша. Грустно посмотрела на Стасю. Ушла в дом ничего не сказав. Женщина не сводила глаз со Стаси. Потом тяжело вздохнула.

— Вы ко мне? — спросила ее Стася.

— К тебе. Теперь понятно, почему Вовка к тебе бегает, — сказала она.

— Кто вы? — Стася уже знала ответ, но все равно хотела его услышать.

— Его жена.

— Галина. Он говорил, что вы разводитесь. Первый суд дал вам на примирение месяц.

— Это он сказал? — спросила Галина.

— Сама придумала, — Стася села на лавочку.

— Чего еще он сказал?

— Что вы пьете, мужиков водите. Поэтому он и решился на развод подать. Сына только не отдаете. Увезли его к матери, а его на порог не пускаете.

— Я на сохранение лежала два месяца. Потом с ребенком по больницам ездила. Реанимация, патология. Сейчас уже все хорошо. Пока я ребенка выхаживала, он хвостом перед тобой крутил. А старший сын правда у моей матери. Вова ведь работает. Он не может за ребенком следить, — она говорила уставшим голосом. Нотки раздражения лишь слегка проскальзывали. Может они и ругалась бы, но Галина была до такой степени измученной тяжелой беременностью, болезнью ребенка, что на злость у нее не хватало сил.

— Извините, я не знала.

— Да при чем тут ты? Твоя бабушка сказала, что ты неместная. Откуда тебе знать, что этот кобель на любую юбку вскакивает? Я сама не знаю зачем пришла. Посмотреть на тебя. Предупредить, что счастья с ним не будет.

— Я знаю. Это случайный человек. Я не хотела, чтоб все так получилось, — Стася ушла в дом.

Надо переодеться. А потом к реке пойти. На столе в хрустальной вазе стояли розовые розы. Они смотрели на нее с укоризной. Баба Паша вязала и вздыхала. Стася взяла розы. Сжала их в ладони, чувствуя, как шипы впиваются в кожу. Больно. Так же больно и на душе. Предательство. Предали не ее. Вова предал жену. Он отвернулся от нее, когда ей нужна была помощь. Только тяжело и больно было Стаси. Любовница. Кошка, которая живет одним днем. Больно. Она встречалась с ним от скуки. Своеобразной игры. Вот ее и наказала судьба. Нельзя играть чувствами. Хотя, какие у него чувства? Скорее всего и он встречался с ней. От скуки. Пострадала только Галина. Ей больнее всего.

Розы полетели в кучу гумуса, который делала баба Паша из старой ботвы. Стася уверенно пошла в сторону реки. Ладонь кровоточила. Ноги увязали во влажной земле, но в резиновых сапогах она не чувствовалась. А в траве цвели одуванчики. Вишни напоминали невест. Впереди несла свои воды широкая река. Стасю туда тянуло. Нужно было посидеть, подумать. Понять как разорвать этот порочный круг. Почему-то к ней все время тянулись одни женатые мужчины. Почему она не встречала других? Почему обычные мужчины казались скучными и серыми? Так ведь не должно быть.

Река разлилась. Вода дошла почти до самой березы. Там лежало бревно, на котором сидела Стася и смотрела на воду. Светило солнце. Блики играли по поверхности. Хотелось снять куртку, но тогда холодный ветер мог забраться под нее и продуть, поэтому Стася отказалась от этой идеи. На другом берегу работал трактор. Было хорошо видно, как из-под плуга выходят коричневые борозды вспаханной земли. Птицы то взлетали, то вновь садились на землю. Свежий сырой воздух пьянил.

Ладонь в крови. Шипы роз оставили раны. Пусть лучше рана будет на ладони, чем на сердце. Больно. И теперь не сбежать. Не уехать. Она могла бы бросить все. Бросить работу. Сесть на поезд и поехать… Только куда? Куда можно сбежать от себя? От своих ошибок? Они ее преследовали, куда бы Стася ни поехала. Ничего не меняется. История повторяется вновь и вновь, словно заставляет ее выучить урок, который Стася не видит. Это как экзамен, который можно сдавать бесконечное количество раз, пока не сдашь на отлично. И отказаться от этого экзамена не получится. Можно хоть залиться слезами, но жалости не будет. Никто не подойдет, не пожалеет.

Одиночество. Раньше ее оно не раздражало. А сейчас мешало. Хотелось быть с кем-то, разговаривать, не общими фразами, не обдумывая каждое слово, а рассказать кому-то, что у нее было на душе. Чтоб был человек рядом, который бы понял. У нее же таких людей нет. Мама далеко. И не поймет она. Баба Паша живет по другим законам, где все правильно. Она чем-то на маму похожа. Поэтому они так хорошо общаются. Стася чувствовала себя другой. Одиночкой, которой никто не нужен. Может в этом и была ошибка?

Пес несся с заливистым лаем по полю в ее сторону. Висячие уши двортерьера средних размеров развивались, язык вывалился, при этом пес еще подскакивал над кочками старой пахоты, как кенгуру. Все пузо пса было в грязи и «собаках» от репейника. Он влетел в реку рядом с тем местом где сидела Стася. Начал жадно пить, словно до этого пустыню пересек. Проплыл пару метров, после этого решил выбраться на берег. Отряхнулся, при этом обрызгав Стасю. Хорошо, что рыже-белая шерсть у него была короткая. После этого он как-то весело посмотрел на нее.

— Хочешь сказать, что это была шутка? — спросила Стася, убирая руку от лица, которой закрывалась от холодного дождя. Пес гавкнул, подтверждая свои слова. — А мне не смешно.

Пес лениво подошел к ней, а потом резко дернулся в ее сторону, встал лапами ей на колени и начал лизать ее лицо. Стася пыталась его оттолкнуть, но это было не так-то просто. На вид пес был небольшим, но оказался неожиданно тяжелым и упрямым.

— Прекрати! Плохой пес! — в ответ был только довольный лай. Он сел рядом, положил голову ей на колени и носом поддел ее ладонь. — Хочешь, чтоб тебя погладили? — ответом был утвердительный лай. — А хозяин у тебя где? Ошейник есть.