Столица Российской империи. История Санкт-Петербурга второй половины XVIII века - Страница 2

К осени раздражение Петра II против Меншикова достигло кризиса: император не отвечал на его поклоны, когда тот заговаривал — отворачивался.

Наконец, Верховный тайный совет объявил Меншикову, что он отставлен от всех должностей и состоит под домашним арестом.

Всех Меншиковых отправили в ссылку. Насчет Марии последовало распоряжение, «чтобы впредь обрученной невесты, при отправлении службы Божией, не упоминать и о том во все государство отправить указы от синода».

Выезжал Меншиков огромным поездом: шестнадцать колясок, четырнадцать фургонов и т. д. Семью сопровождало множество прислуги, одних поваров было двенадцать, конюхов — двадцать пять... Поселились Меншиковы в собственном доме в маленьком городке Рязанской губернии Раненбурге.

Не пробыли они там недолго. В Москве у Спасских ворот нашли подметное письмо, «наполненное всякими плутовскими и лживыми внушениями, доброхотствуя и заступая за бывшего князя Меншикова». Долгоруковы занервничали, и не замедлил себя ждать высочайший указ, по которому Меншикова с семьей должно сослать в сибирский городок Березов, все имущество отобрать, оставить прислуги десять человек. На содержание выделялось по рублю на человека.

И потянулись по весенней грязи три рогожные кибитки: в первой — князь с ослепшей от потрясения женой, во второй сын и в последней — дочери Мария с Александрой. В каждой кибитке сидели еще по два солдата.

Не успели они толком отъехать от Раненбурга, как кибитки догнал капитан с приказом осмотреть путников: не везут ли они чего лишнего. Лишнего нашлось так много, что Меншикова оставили с тем, что на нем надето было. У княжен отобрали все теплые вещи. Марии оставили тафтяную зеленую юбку, штофный черный кафтан, белый корсет и на голове белый атласный чепчик. Посомневавшись, на случай холодов — тафтяную шубу. Из посуды — медный котел, три кастрюли, несколько оловянных плошек и тарелок, и ни одного ножа, ни одной вилки.

Княгиня Меншикова, когда-то красавица-амазонка, гарцующая рядом с мужем под шведскими ядрами, теперь сразу постарела, ослепла. Она не выдержала дороги и скончалась в крестьянской избе.

Березов представлял собой в то время малолюдный поселок среди непроходимых болот. Летом — комары и гнус, зимой — мороз в 50 градусов.

Жил Меншиков в Березове свободно, получал на содержание десять рублей ежедневно, что было большой суммой. Возле острога он выстроил на свои деньги церковь, сам тоже помогая с топором и пилой. В этой церкви Меншиков исполнял обязанности дьячка. Сидя на берегу Сосьвы, он любил порассуждать с местными крестьянами о божественном, о святых мучениках. Крестьяне его почитали как великого праведника. Прожив два года в Березове, Меншиков умер в возрасте 56 лет. Через 92 года по распоряжению тобольского губернатора была вскрыта могила Меншикова. Гроб лежал в слое вечной мерзлоты и в нем почти сохранившиеся останки. После этого местные жители объявили князя святым.

Через месяц после отца скончалась княжна Мария — ровно в день своего рождения. Ей исполнилось 18 лет. Скончалась «не столько от оспы, сколько от печали».

За десять дней до ее смерти Петр II распорядился освободить из ссылки Меншиковых-детей. Сына предполагалось записать в полк, а дочерей поселить в деревне, дав им на кормление сто крестьянских дворов. Но милость императора по отношению к Марии опоздала.

Александр и Александра были возвращены в столицу. Анна Иоанновна вернула им большую часть отцовского имущества; Александр стал служить в элитном гвардейском Преображенском полку, а Александра, став фрейлиной, вышла замуж за младшего брата герцога-регента генерал-аншефа Густава Бирона.

Есть неустановленные точно сведения, что в Березов вслед за Меншиковыми приехал тайно князь Федор Долгоруков, давно влюбленный в Марию. Они тайно обвенчались. В семье березовского священника долго хранился барсовый плащ, будто бы подаренный Долгоруким в благодарность за венчание. Говорили, что Мария скончалась не от оспы, а от родов. У нее была двойня. С этими детьми ее и похоронили.

Когда в 1825 г. искали могилу Меншикова, нашли два маленьких гробика с костями младенцев. Гробики стояли на большом гробу из кедра, в котором лежала женщина, покрытая зеленым атласным покрывалом. Сняли его, и «покойник открылся почти свежий; лицо белое с синеватостию; зубы все сохранившиеся; на голове шапочка из шелковой алой материи; на лбу шелковый венчик; шлафрок из шелковой алой материи; на ногах башмаки с высокими каблуками».

По смерти Федора Долгорукова в березовскую церковь прислали по его завещанию золотой медальон с прядью светло-русых волос. Прядь принадлежала, по всей видимости, княжне Марии Меншиковой.

Второй невесте императора не повезло, как и Меншиковой. Княжна Екатерина Алексеевна Долгорукова родилась в 1712 г. и была правнучкой Марьи Долгорукой – жены Ивана Грозного. Правда, Марья пребывала в этом качестве всего один день: царь, обнаружив, что она не девственница, очень огорчился.

Княжна Екатерина провела детство в семье деда, бывшего дипломата в Варшаве, «вкусами и наклонностями она скорее соответствовала западноевропейской цивилизации, нежели чисто русским нравам и обычаям».

В одних воспоминаниях дан портрет Екатерины: «Высока, стройна, с тонкой талией, с роскошными черными волосами, с выразительными глазами, полными страсти. Она была не лишена ума, но горда, надменна, заносчива, бессердечна – характера крутого, энергичного и недоброго, а позднее, в Березове, ее дурное поведение причинило много бедствий семье».

Как и Меншиков, семейство Долгоруковых решило покрепче связать молодого императора с собой. И несмотря на то, что Екатерина была влюблена и готовилась выйти замуж за молодого австрийского графа Милиссимо, ее сделали невестой Петра II.

Леди Рондо рассказывает об этом дне так:

«Все лица высшего круга были приглашены, и, собравшись, сели на скамейках в большой зале: с одной стороны государственные сановники и знатные русские, с другой – иностранные министры и знатные иностранцы. В глубине залы был поставлен балдахин и под ним два кресла, а перед креслами аналой, на котором лежало Евангелие. Много духовенства стояло с каждой стороны аналоя.

Когда все разместились, император вошел в залу и говорил со многими лицами; княжну с матерью и сестрой привезли в императорской карете; впереди невесты в карете ехал брат ее, обер-камергер, а за ней следовало множество императорских экипажей. Брат проводил княжну до дверей залы, где ее встретил царственный жених и отвел к одному из кресел, а в другое сел сам.

Прекрасная жертва (леди Рондо имеет в виду Екатерину Долгорукову) была одета в платье из серебряной ткани, плотно охватывавшее ее стан; волосы, расчесанные на четыре косы, убранные множеством алмазов, падали вниз, маленькая корона венчала голову, длинный шлейф ее платья не был несен. Княжна имела вид скромный, но задумчивый и лицо бледное».

Император объявил, что берет княжну в жены, обменялся с ней кольцами. Потом они оба поцеловали Евангелие и архиепископ Феофан Прокопович прочитал молитву. Император назначил фрейлин и кавалеров к двору невесты с тем, чтобы они сразу же приступали к своим обязанностям.

Началось целование руки невесты. Петр держал ее правую руку в своей, давая целовать проходившим придворным.

Леди Рондо пишет:

«Наконец, к великому удивлению всех, подошел несчастный покинутый юноша; до тех пор она сидела с глазами, устремленными вниз, но тут быстро поднялась, вырвала руку из рук императора и дала ее поцеловать своему возлюбленному, между тем как тысячи чувств изобразились на ее лице. Петр покраснел, но толпа присутствующих приблизилась, чтобы исполнить свою обязанность, а друзья молодого человека нашли случай удалить его из залы, посадить в сани и увезти поскорей из города. Поступок этот был дерзок, в высшей степени безрассуден и неожиданен для нее».

Назавтра графа Милиссимо отправили за границу и больше он в Россию не возвращался.

Был назначен день свадьбы, но именно в этот день император, заболев оспой, умер.