Собрание сочинений-2.Зверь - Страница 92

— Я оказался здесь в тысяча восемьсот пятьдесят третьем году, и с тех пор город не изменился. Большой Олух утверждает, что он был таким же, когда тот…

Пендрейк повернулся к Моррисону. Упоминание даты было неожиданным, и он ухватился за предоставленную зацепку.

— А ты говорил мне, что он находится здесь уже миллион лет.

Тонкое лицо передернулось. Юноша бросил быстрый взгляд по сторонам. Его рука потянулась к ножу. Потом он перехватил взгляд Пендрейка и оставил рукоятку в покое. Его била дрожь.

— Не нужно это повторять, — прошептал он в отчаянии. — Я проболтался по глупости, так уж случилось.

Вне всяких сомнений, он был охвачен страхом. И страх был неподдельным. Все остальное сразу же обрело реальность — миллион лет, Большой Олух, лежащий перед ними вечный город. Несколько секунд Пендрейк всматривался в лицо собеседника, наблюдая смену эмоций, а потом произнес:

— Я ничего и никому не скажу, но я должен знать, что тут происходит. Каким образом ты оказался на Луне?

Моррисон заерзал. Капля пота скатилась по его щеке. Пендрейк с удивлением отметил, что ему еще не доводилось встречаться с таким трусом.

— Я не могу рассказать, — зашептал Моррисон с паникой в голосе. — Если я расскажу, меня тоже швырнут к твари. Большой Олух говорит, что с тех пор, как мы похитили этих немок, нас здесь стало слишком много.

— Немок! — воскликнул Пендрейк и тут же осекся. Так вот почему женщины на улицах одеты в униформу. Надо же, эти пещерные троглодиты решились растормошить осиное гнездо!

Моррисон продолжал резким голосом:

— Большой Олух и его дружки помешаны на бабах. У Большого Олуха пять жен, не считая двух, которые покончили с собой, а он опять послал очередную экспедицию похищения. Когда они вернутся, он не упустит возможности расправиться с приличным человеком.

Картина стала вырисовываться; недостающие детали не имели особого значения. Пендрейк сидел, угрюмый и замерзший, и рисовал в своем воображении катаклизм, превративший лунные сады Эдема в сущий ад. Эти идиоты, Моррисон и ему подобные, ждут бойни, как стадо испуганных овец, насвистывая веселенькие мелодии, чтобы скоротать время. Он хотел продолжить разговор, но был прерван громогласным ревом, раздавшимся у него за спиной:

— Что здесь происходит, Моррисон? Заключенный настолько оправился, что может сидеть, и ты не доложил об этом? Пошли, незнакомец. Я отведу тебя к Большому Олуху.

Пендрейка охватило отчаяние. Потом пронеслась острая как игла мысль: он еще слишком слаб, слишком болен. Кризис наступил чересчур рано.

Тем не менее, проходя по улицам города, Пендрейк был исключительно внимателен. То, что он был в состоянии ходить, уже хорошо. Он не решался пока ни на какие действия, способные продемонстрировать его силу. Ему нужно еще несколько дней, нужно выиграть время, чтобы понаблюдать, оценить ситуацию и организовать этих перепуганных “приличных”, которые, если верить Моррисону, обречены на уничтожение.

Он почти не смотрел на дома и на пестрый контингент поселенцев из неряшливо одетых мужчин и сердитых женщин в униформе немецкого женского корпуса. Его внимание сконцентрировалось в попытке определить важнейшие стратегические бастионы города.

Ему бросилась в глаза почти военная организация во всем, что касалось важнейших ресурсов города. Он обратил внимание на двух полуголых мужчин с голубой кожей и плоскими носами, охранявших ручей, который вытекал из-под стены и исчезал в отверстии в земле. Под охраной находились и другие объекты, в частности, четыре больших здания. Впрочем, по какой причине у них была выставлена охрана, определить с первого взгляда было невозможно. Пендрейк прошел еще несколько ярдов и остановился. Почти точно в центре города, наполовину укрывшись за деревьями, стоял частокол, сооруженный из связанных между собой древесных стволов. Сооружение было внушительным, передняя стена его простиралась на сто пятьдесят футов в длину и пятьдесят в высоту. Посередине ее находились массивные ворота, возле которых слонялось не меньше десяти мужчин, вооруженных копьями, длинными луками и ножами. Среди раскрашенных в нежные цвета, похожих на раковины домиков эта постройка выделялась своей чужеродностью. Не было ни малейшего сомнения, что в этом чудовищном форте находилась верховная власть лунного мира.

Поток мыслей был прерван, когда один из стражей, одетый в изношенное тряпье, высокие сапоги, украшенные шпорами, и напоминающий плохую карикатуру на ковбоя, спросил:

— Ведешь мужика к Большому Олуху, Трогер?

— Угу, — ответил громогласный бородач, сопровождающий Пендрейка. — Обыщите его на всякий случай.

— А что Моррисон, он тоже с вами? — спросил темноглазый мужчина, на котором висели остатки того, что когда-то было выходным черным костюмом. Пока пальцы последнего уверенно шарили по его карманам, Пендрейк понял, кого тот ему поразительно напоминает, — киновариант карточного шулера из вестерна.

Пендрейк ощутил внезапно пробудившийся интерес. Несмотря на свое же решение не уделять внимания вещам, которые могут увести его в сторону от решения текущей проблемы, он внимательно вглядывался в окружающих. Раньше они были на периферии его зрения, теперь же резко сместились в фокус. Все присутствующие в той или иной степени были явно причастны к разным периодам освоения Дикого Запада. Впрочем, некоторые нарушали общую картину.

Но у Пендрейка не появилось и тени сомнения: все они были выходцами с запада Америки. Словно со спутника была сброшена сеть, в которую попались люди из разных эпох развития западных штатов. Улов был собран здесь, в городе бессмертия, где он оказался неподвластным разрушительному воздействию времени. Стоя у ворот, Пендрейк мог видеть около ста человек. Семеро из них были стройными краснокожими индейцами в набедренных повязках. Они вписывались в его схему. Так же, как и неряшливые мужчины в рубашках с открытым воротом и в перепоясанных ремнями узких штанах. Не говоря уже о ковбоях.

Моррисон выпадал из картины, хотя похожих на него клерков вполне можно было повстречать на улицах западных городков. Пендрейк обнаружил также нескольких коротышек с грубыми чертами лица и человек пять высоких стройных мужчин с коричневой кожей, которые тоже казались не к месту. Невдалеке стоял еще один голубокожий плосконос. С полной определенностью можно было утверждать одно: собравший эту коллекцию получил в свое распоряжение чуть ли не самых крутых персонажей, когда-либо бродивших по Дикому Западу.

Большая рука сграбастала Пендрейка за воротник и выпихнула его умственно и физически из анализирующего режима.

— Пошел вперед! — услышал он голос Трогера.

Реакция Пендрейка была автоматической. Если бы он не углубился настолько в свои мысли, то успел бы совладать с собой вовремя, но оскорбительная грубость оказалась слишком неожиданной, и его ответные действия были настолько же стремительными, насколько непроизвольными.

Одна рука пошла вверх, пальцы ухватились за кисть обидчика; каждый натянутый нерв в его теле мгновенно качнул импульс силы в мышцы.

Раздался рев боли и глухой шлепок падения тяжелого тела — Трогер описал в воздухе дугу и рухнул в двадцати футах от Пендрейка.

В мгновение ока он вскочил на ноги:

— Я вышибу тебе мозги! Никто не может… — Он внезапно замолчал, его взгляд застыл на точке позади Пендрейка, а тело оцепенело.

Пендрейк, дрожащий от вызванной усилием тошноты и огорченный собственной глупостью, — он все-таки показал, на что способен, — неуверенно повернулся.

В воротах стояло существо, и одного взгляда на которое было достаточно, чтобы его идентифицировать: перед ним находился Большой Олух — чудовище-неандерталец.

Он был мужчиной. У него были человекообразные формы, голова с глазами, носом и ртом. Но на этом его физическое сходство с человеком заканчивалось. Его рост был около пяти футов четырех дюймов, не менее трех футов имела в обхвате грудная клетка. Руки свисали ниже колен. Его лицо было мордой животного: из огромных толстых губ выпирали по-звериному длинные зубы.