Шантаж - Страница 46

«Знаем мы этих коллег», – мысленно улыбнулась Надя. По чистоте, особо тщательно наведенной в квартире отца, было ясно: здесь не обошлось без женских рук. Вслух она весело пообещала:

– Полечу как на крыльях, папуля, – со скоростью самолета. Я соскучилась по тебе! Мне нужно было только знать, дома ли ты!

Розанов по-прежнему жил в «хрущобе»: хоть у него и стали водиться деньги, не считал необходимым улучшить жилищные условия. В женщинах он разочаровался и, наученный горьким опытом, вторично надевать на себя ярмо не собирался.

Сделал в своей маленькой квартире отличный ремонт, обставил ее хорошей мебелью, завел неплохую библиотеку; жил в тишине и покое – одному ему места вполне хватало.

– Вот и ты, моя голубка! – приветливо встретил он дочку, раскрасневшуюся от быстрой ходьбы и подъема на пятый этаж. – Куда пойдем? На кухню или в комнату? Есть хочешь?

– А что у тебя вкусненького, отче? – шутливым басом вопросила Надя. – Как насчет ананасов в шампанском?

– Деликатесов нет. Их доставать надо, а у меня ни связей, ни времени, – серьезно объяснил Степан Алексеевич. – Но яйца, молоко, кефир, масло в холодильнике есть. – И добавил, улыбнувшись: – Могу предложить коробку шоколада – всегда держу для любимых дам.

– Тогда бери эту коробку и пойдем посидим рядышком на диване, – предложила Надя. – Я сегодня уже обедала.

– Возьми сразу деньги и положи при мне в сумочку, а то забудешь, – напомнил ей Розанов и повел в комнату. Ну, что новенького? Как твои спортивные успехи? В школе у тебя вроде хорошо? – забросал он ее вопросами, когда они удобно устроились на подушках широкого, мягкого дивана.

– Результаты растут: скоро буду чемпионкой! – бодро пообещала Надя, улыбаясь, и, посерьезнев, добавила: – Но для этого, папуля, приходится очень много трудиться. Никакой романтики – один упорный труд.

– Само собой понятно – без труда не вытащишь и рыбку из пруда, – одобрил ее отец. – Так повелось испокон веку. А помимо спортшколы и соревнований, где бываешь? Что за последнее время прочитала? Вы с матерью выписываете какие-нибудь газеты, журналы?

– Да нигде не бываю, – серьезно и грустно ответила Надя. – Ни сил, ни времени нет. Не помню, когда брала в руки книгу, кроме учебников. Газеты мама выписала – «Правду» и «Вечерку», – но их я даже не вижу. По-моему, мать в них селедку заворачивает. – Когда достанет, конечно, – весело рассмеялась она; потом опять опечалилась. – А в театре, не помню, когда и была. Разве что с подружками в кино схожу. Представляешь – даже телек не смотрю!

– Может, не стоит надрываться, а жить, как другие девочки? – озабоченно высказался Степан Алексеевич. – Уж слишком много сил ты отдаешь спорту. По-моему, такое одностороннее развитие тебе повредит, доченька. Нужно уделять внимание не только физическому, но и духовному развитию!

– А как же я поступлю в Инфизкульт? Не будет результатов – не пройду по конкурсу! – уверенная в своей правоте, заявила Надя. – Для меня главное – физическая культура. Я верю в свой спортивный талант! Повезет – стану рекордсменкой! А тогда-а... – мечтательно протянула она, – известность, заграница, деньги, модные тряпки... Словом, роскошная жизнь! – Она помолчала. – Ну что меня ждет, если я займусь своим, как ты говоришь, культурным развитием? – вопросительно посмотрела она на отца. – Кем стану? Что получу? Жалкие гроши, как все? Нетушки! Не хочу!

Розанову не по душе пришлась философия дочери, ее чрезмерный прагматизм, но что скажешь – во всем этом много жизненной правды... Он все же счел своим долгом заметить:

– Что ж, ты уже взрослая, Наденька. Сегодня я это как-то особенно ясно увидел. Делай что считаешь нужным, к чему лежит душа. Но прислушайся иной раз к отцу. Любя тебе говорю: не станешь культурным человеком – с тобой будет общаться неинтересно. В личной жизни трудно придется... Подумай, дочь!

Наученная неудачным любовным опытом, Надежда не поощряла ухаживаний мужчин: все они эгоисты и заботятся лишь о том, чтобы удовлетворить свою похоть. Но однажды все же не выдержала характер. Бескорыстная преданность и постоянное дружеское внимание долговязого, сутуловатого Кости из мужской волейбольной команды возымели свое действие. Не скрывая, что влюблен, он почему-то всегда оказывался у нее под рукой.

Спрашивал с дружеской улыбкой:

– Как дела, Наденька? Какие у нас проблемы?

И если таковые были – приходил на помощь. Мужской красотой он не блистал, но был физически развит, силен и резок в игре. Надя знала, что ребята его побаиваются – был скор на руку, если надо дать сдачи. Несколько раз он уже защитил ее от хамства «ходоков», которые к ней приставали. Постепенно она привыкла, что Костя всегда ждет ее после тренировок, провожает домой, болеет за нее на соревнованиях, и стала отвечать взаимностью.

Ходили вместе в кино, на танцы, и ни разу Костя не докучал объяснениями – видел: не расположена она к еще большему сближению. Его терпение и выдержка наконец заинтриговали девушку. «Интересно, а он вообще нормальный парень? – думала она иногда. – Если нет, тогда зачем он за мной ходит?» Так, незаметно для нее самой, в Наде проснулся к нему чисто женский интерес, и она вдруг открыла, что он привлекателен как мужчина, что волнует ее.

Однажды, когда они возвращались домой после тренировок, Костя повел ее новым путем.

– Это куда же ты меня потащил? – запротестовала Надя. – Мы здесь никогда не ходили.

– Погоди немного, узнаешь. – Он посмотрел на нее загадочно и широко улыбнулся. – Есть одно дело!

Что ж, прогуляться она не против – погода прекрасная, время не поджимает... Вышли на Сретенку; Костя завернул в узкий переулок и остановился у старой, облупленной трехэтажки.

– Вот здесь я живу, вместе с мамой. Может, зайдем?

– Никак соблазнить меня решил? – рассмеялась Надя. – Долго же собирался!

– Лучше поздно, чем никогда, – так же весело ответил он. – Не хочешь познакомиться с моей мамой?

– Если ты, Костя, жениться на мне решил, то зря, – в том же шутливом тоне заметила Надя. – Я еще несовершеннолетняя – ничего не выйдет!

– А что, это идея! – не сдавался он, сохраняя тон шутки. – До твоего совершеннолетия рукой подать, а вместе жить веселее.

– Как знать, всякое может быть, – посерьезнела Надя, но тут же, как бы отбросив сомнения, тряхнула головой. – А впрочем, пойдем посмотрим! Думаю, твоя мама тоже хороший человек!

Костиной мамы, конечно, не оказалось дома, – Надя поняла, что это только предлог, но это не смутило. Она беспечно уселась на узкий диван в его маленькой комнатке.

– Ну что, правильно я оценила твое коварство? Решил подвергнуть меня искушению?

Не боялась она ничуть: он сильный, но, если захочет, она сумеет дать достойный отпор.

– Ты права, как всегда, – не смущаясь, признался Костя. – Мне давно уже надо с тобой поговорить, да все откладывал, опасался плохих для себя результатов. – И поднял на нее теплые карие глаза. – Как видишь, наконец решился. А к себе привел, потому что дома и стены помогают.

– Так что ты хотел сказать? Говори! – Надя все еще пыталась дружески шутить. – Боюсь, если сейчас не скажешь – еще на полгода замолчишь!

– Тогда слушай. – Он сел рядом, коснулся ее рукой.

Ей тут же передалось его волнение, его трепет и искренность.

– Я почему тебя заметил и полюбил? – без предисловий начал он, горячо глядя ей прямо в глаза. – Видел, как ты нуждаешься в поддержке, понял – жестоко кем-то обижена. Это ведь не скроешь под маской безразличия – ну там ко мне, к другим... кому ты нравилась.

Видя, что Надя молчит потупив взгляд, он понял, что недалек от истины, и с жаром продолжал:

– Ты красивая, Наденька, очень, но есть и другие симпатичные девчонки. Я не мальчик и сразу понял: тебя мучает сердечная боль. Вот ты сразу и запала мне в душу. Мужчина создан, чтобы защищать женщину! – Сел поближе, прижал ее к себе, обхватив большой, сильной рукой. – Что же стряслось с тобой, Наденька? Ты нормальный человек, а сколько я провел с тобой времени – ты на меня вот ничуть не реагировала. А ведь я знаю, что нравлюсь женщинам. – И, повернув ее лицом к себе, нежно обнял обеими руками, прижал ее волнующуюся грудь к своей – широкой, мускулистой.