С небес на землю, но только с тобой (СИ) - Страница 61

      В машине тепло, но не настолько, чтобы я мог согреться. Врубаю печку на полную, на автомате забиваю номер водилы в телефон, и трогаюсь с места, поморщившись от простреливающей боли в руке, все-таки выбил. Хватит на сегодня приключений. В телефоне нет пропущенных или непрочитанных смс и это, сука, бесит. Но так даже лучше…

  Часть 19

      - Глеб, давай живее! – невысокий коренастый мужчина, сорока лет, был явно не в себе и срывал свое раздражение на каждом, первым под горячую руку попадал, конечно, сын.

      С лестницы неторопливой походкой спускался невысокий худощавый подросток на вид лет четырнадцати. Светло-русые волосы были собраны в аккуратный маленький хвостик, глаза полуприкрыты, на лице полное отчуждение, даже легкое высокомерие ко всему происходящему. Неторопливость действий, пустой взгляд серых глаз, ленивость движений, все кричало, что поторапливаться он даже не планирует.

      - Я не понятно говорю? – прорычал мужчина, схватив парня на последней ступеньке лестницы, и рывком вздернул вверх. В его глазах был огонь, вокруг звенящее напряжение, ноздри раздувало от гнева, а губы подрагивали в немом крике.

      - Руки убрал, - слишком спокойно, почти мертвым безэмоциональным голосом, сказал Глеб, не пытаясь вырваться, а лишь глядя в глаза отцу.

      Что-то такое страшное было в серых глазах подростка, что мужчина, плюнув на все, отпустил его, рывком подталкивая в сторону двери. Но Глеб как шел, так и шел, не обращая внимания на направленный ему в спину осуждающий взгляд с нотками грусти.

      Обычный день в школе, все те же одноклассники, над которыми грех не поиздеваться, верная пятерка товарищей вокруг, доблестно защищающих своего предводителя. Вот только это они думают, что являются друзьями или хотя бы важными и значимыми для озлобленного подростка, для него они всего лишь мусор, вещи, хлам, помогающий добиваться поставленной цели.

      Откуда в таком юном подростке столько агрессии? Упрямства? Злобы и ненависти к людям? Все просто. Ответ хранится в мужчине, спокойно курящем возле дорогого авто, припаркованного напротив въезда в школу.

      Глеб знает, зачем он приехал, что ему нужно, и что последует после того, как он сядет в его машину. Парень перестанет быть собой, он больше не будет принадлежать себе, станет вещью, рабом, тряпкой, гнилой и грязной.

      Не такой он хотел подарок на свой день рождения.

      Не стараясь скрыться, остаться незамеченным или просто уйти куда угодно, сбежать, прямиком идет к машине, не здороваясь, забирается на заднее сидение автомобиля, кожей чувствуя, что за темными стеклами дорогих очков, сияет предвкушающий взгляд.

      - Не поздороваешься? - спрашивает мужчина, садясь за руль и заведя мотор, не торопится трогаться с места. Он ждет, уже сейчас желая, чтобы делали так, как хочет он.

      - Здравствуйте, - ровный голос без хрипа или смущения, без грамма любых эмоций. Все эмоции остались там, в воспоминаниях трехмесячной давности, когда подросток плакал, умолял, просил его не трогать, но вместо этого получал удар за ударом и глубокие толчки, выбивающие из него саму душу.

      - Чего бы тебе хотелось на день рождения? – мужчина был спокоен и в настроении, поэтому пропустил мимо ушей неразговорчивость парня.

      - Умереть, - сколько боли было в этих словах. Но самое страшное, что это была правда. Понять в таком юном возрасте, что не хочешь дорогой телефон, не хочешь влюбиться, а хочешь умереть. Раствориться, исчезнуть из этого грязного мира, лишь на вид кажущимся ярким и красочным, а на самом деле кругом ложь, обман, жестокость, которая топит тебя в своих же грехах, не позволяя вздохнуть.

      Юрий вздрогнул. Даже привыкнув к холодности подростка, он не ожидал услышать такой ответ. Но даже это не остановило мужчину. Он был болен, болен им, и не смог бы отпустить, ни при каких обстоятельствах.

      - Хорошо, сегодня ты умрешь, - спокойно пообещал и тронулся с места, включая радиоприемник. И он не соврал. Рядом с ним Глеб каждый раз умирал и возрождался вновь, еще больше запятнанный грязью и гнилью, оплетающей его душу.

      Но улыбку удержать не вышло, стоило только поймать мечтательный взгляд парня в зеркале заднего вида, легкую улыбку, тронувшую искусанные губы и понять, что что-то не так, в корне не верно.

      Лежа поперек кровати, Глеб намертво вцепился руками в простыни, сжав до онемения пальцы, крепко стиснув зубы, не позволял себе издать даже звука, крика, стона боли. Один удар плеткой сменялся другим, еще более сильным и безжалостным. В воздухе запахло кровью. Аромат настолько резкий и ощутимый, что стало дурно, к горлу подступила тошнота. За плотно сжатыми веками вспышками маячили яркие всполохи, пот ручьями стекал по вискам, впитываясь в белоснежные простыни, и лишь звук плетки, рассекающей воздух, все еще звенел в ушах.

      Тишина, как маленькая награда. Спину обжигает болью, расползающейся по всему телу, и так хочется пить, словно ты кричал без остановки несколько часов подряд. Касание влажного языка к плечу, скользящее движение вниз, доставляет ощутимый дискомфорт и не дает вздохнуть от подобного рода дерзости.

      Юрий, нависнув над парнем, слизывал капельки крови с плеча, получая неземное удовольствие, видеть, как тело под ним дрожит, но не от страха или боли, от гнева. И знал бы Глеб, как это заводит мужчину еще сильнее, кричал, стонал, умолял, но лишь бы не видеть этого откровенного похотливого взгляда.

      Тяжелое дыхание, смесь боли и нежности, такой резкий контраст, напрочь выбивающий воздух из легких. Двое на белоснежных простынях, украшенных алыми разводами, переплетясь в причудливом клубке, двигались в такт друг другу, испытывая поистине нечеловеческие, нереальные, слишком яркие чувства, такие разные, совершенно противоположные, но одинаково искренние.

      Атмосфера заметно накалилась, было тяжело дышать, не помогал даже кондиционер, воздух словно пропитался отчаянием и похотью, было плохо, душно и тошнотворно прекрасно.

      Мужчина с глухим стоном кончил в парня, и задержавшись так на несколько секунд, выскользнул из него, перевернул полупьяное тело на спину, отчего Глеб вскрикнул и резко сел, несмотря на слабость, и уставился на мужчину, спокойно разместившегося между его ног. На белых простынях загорелое натренированное тело смотрелось до неприличия прекрасно, выделяясь во всем пространстве, бросаясь в глаза, и отвести взгляд не было сил. Глеб хотел прикрыться, но Юрий, откинув его руки в стороны, склонившись ниже и влажным росчерком языка проведя по внутренней стороне бедра, взял полувозбужденный член в рот, вовремя придержав парня за бедра, когда тот дернулся в сторону.

      Торопливые движения, быстрые ласки, взгляд глаза в глаза, который было запрещено разрывать. Против воли тело начало реагировать, Глеб ощущал, как разум предает его, это было отвратительно и прекрасно одновременно.

      Юрий наблюдал, впитывал каждую эмоцию, проскальзывающую в озлобленном прищуре серых глаз, получал почти ненормальное удовольствие, видеть, как несмотря на отвращение, парень возбуждается, желание, плещущееся в его теле туманит взгляд, как подрагивают пальцы, какой он сейчас ранимый и трогательный.