Русская литература сегодня. Жизнь по понятиям - Страница 145

Будет ли реализован этот потенциал, войдут ли лучшие книги современных российских фантастов частью в состав качественной литературы, а частью в перечень национальных (и в перспективе – мировых) бестселлеров, сказать, разумеется, трудно. Тем более, что многое в этом смысле зависит не только от самих писателей, но и от той поддержки, какая будет им оказана в общественном мнении. Но сам потенциал несомненен, и можно вполне согласиться с Сергеем Лукьяненко, который говорит: «На самом деле, российская фантастика сегодня является одной из самых интересных и самых масштабных в мире – наряду с американской и английской. Можно еще отметить польских и французских фантастов. Эти страны занимают лидирующую позицию, причем, повторяю, Россия и США возглавляют список».

См. АЛЬТЕРНАТИВНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРОЗА; БЕСТСЕЛЛЕР; ДОСУГОВАЯ ЛИТЕРАТУРА; МАССОВАЯ ЛИТЕРАТУРА; МИДДЛ-ЛИТЕРАТУРА; ПОЗИЦИОНИРОВАНИЕ В ЛИТЕРАТУРЕ; ФЭНТЕЗИ

В кругу приквелов, сиквелов, ремейков, пародий, пастишей и прочих видов творческой перекодировки фанфики выделяются всего двумя, зато существенными признаками.

Во-первых, фанфики создаются обычно по мотивам не классики или качественной современной словесности, а массовой культуры (либо тех произведений, которые, став культовыми, уже адаптированы и соответственно приватизированы масскультом).

Во-вторых, фанфики создаются – опять же обычно – непрофессиональными авторами. То есть, – как указывает Линор Горалик, внимательно исследовавшая этот род творческой активности, – «автор фэнфика практически никогда не преследует коммерческих целей и в качестве читательской аудитории представляет себе главным образом других представителей той же субкультуры, а не неведомые народные массы».

Перед нами, словом, что-то вроде литературной самодеятельности. Или игры. Причем – если вспомнить теорию игр – не игры с кем-либо, а игры во что-либо. В игрушки, например, в роли которых выступают и кино– или телесериалы (особенно популярны «Звездные войны», «Твин Пикс», «Секретные материалы»), и мультфильмы, и комиксы, и компьютерные ролевые игры, и собственно литературные произведения.

С литературы, собственно говоря, все и начиналось, поэтому первыми фанфикерами обычно называют членов Литературного общества Шерлока Холмса, образованного еще в начале 1930-х годов в Англии теми, кто, желая продлить удовольствие от общения с полюбившимся героем Артура Конан Дойла, стали писать все новые и новые истории из его жизни, с тем чтобы – внимание! – обмениваться ими с такими же, как и они, фанатами. А дальше… Решающую роль в переходе этой забавной и простительной страсти в фазу эпидемии, охватившей весь подлунный мир, сыграл, разумеется, Интернет, который, – мы снова цитируем Л. Горалик, – «создал фэнфикерам среду взаимной поддержки, оценки, обсуждения, обмена мнениями и информацией – словом, всем тем, что воодушевляет и стимулирует 90 процентов авторов, работающих в фэнфике».

И получилось действительно забавно. С одной стороны, фанфикером может стать каждый желающий, ибо, – по свидетельству сетевого мыслителя, выступающего под именем Кьяра, – «фанфик доступен и демократичен – не нужно обладать высшим филологическим образованием, досконально владеть искусством слова или хотя бы знать свой родной язык на “пять”, чтобы написать фик». А с другой – мало найдется литературных явлений, которые были бы так детально классифицированы и изучены, так теоретически фундированы, как фанфик. Интернет в этом смысле переполнен не только вариациями на темы Джона Роналда Толкина или Джоанны Роулинг, но и лекциями, дискуссиями, монографическими исследованиями, к которым стоит отослать потенциального фанфикера, отметив, – вслед за Л. Горалик, – что «в целом подходы к канону, так или иначе используемые авторами фэнфиков, более или менее четко распределяются по трем категориям: детализация, заполнение пробелов и альтернативное развитие». И это означает соответственно, что роль канона (как называют произведение, послужившее первоисточником, своего рода винтажным продуктом для фанатской литературы) может сыграть отнюдь не всякий популярный текст, а лишь тот, что дает достаточное пространство для интерпретаций, то есть населен множеством героев, выстроен по серийному принципу или, если угодно, поэпизодно, пофазово и – опять-таки внимание! – содержит в себе необходимый минимум (а лучше, как в «Твин Пиксе», максимум) недоговоренностей, пробелов в развитии сюжета или в отношениях персонажей.

Конечно, успех, которым пользуются фанфики, побуждает издателей время от времени запускать и книжные серии по мотивам то «Властелина колец», то «Незнайки», то «Твин Пикса», то «Секретных материалов». Получается, прямо скажем, так себе. Родная для фанфиков стихия – все ж таки Интернет, что и позволяет считать их, может быть, единственным на сегодняшний день полноценным продуктом сетературы. И только сетературы.

См. ВИНТАЖНЫЙ ПРОДУКТ; КУЛЬТОВЫЙ ПИСАТЕЛЬ; ПАСТИШ; ПЕРЕКОДИРОВКА КЛАССИКИ; ПРИКВЕЛ; ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ И НЕПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА; РЕМЕЙК; СЕТЕРАТУРА; СИКВЕЛ

Это то, что у нас пока так и не выросло. «Феминизм, – говорит Марк Липовецкий, – ушел в область чисто академических исследований – довольно узкую и не вполне определенную», так что «в сегодняшней литературе ‹…› можно назвать только одного постмодернистского автора, последовательно выстраивающего женскую картину мира – это Вера Павлова. У остальных, даже таких заметных, как Л. Улицкая, И. Полянская, М. Вишневецкая, С. Василенко, О. Славникова, Г. Щербакова, вопрос о том, как конструируется и пересочиняется женская идентиченость, как правило, либо решается на уровне сентиментальных стереотипов, либо оттеснен куда-то в дальний угол (а для Толстой он вообще не существует)».

Не проросло и то, что в литературе, создаваемой женщинами и для женщин, выделяет специфическую, феминистскую словесность, а именно феминистская критика. И это странно, так как, по оценке специалистов, сегодня практически нет ни одного крупного американского университета, где не было бы курсов по феминистской литературе и критике, а также гендерным аспектам литературного творчества.

Но мы не в Чикаго, моя дорогая. И поэтому попытки как выстроить русской феминистской литературе собственную почтенную родословную – от Марии Башкирцевой, Лидии Зиновьевой-Аннибал, Зинаиды Гипииус, так и усмотреть собственно феминистский посыл в творческой деятельности, например, Беллы Ахмадулиной или Александры Марининой обычно завершаются конфузом, а не получением полезных сведений о специфическом «женском языке» или специфической «психодинамике женской креативности».

Наши сколько-нибудь успешные писательницы – в диапазоне от Людмилы Петрушевской до Дарьи Донцовой – феминистками себя не считают, оставляя это поле либо лесбиянкам, либо тем, кто нехватку литературного дарования надеется компенсировать личным напором и/или верностью правильной, хотя художественно и неубедительной доктрине. Неудивительно поэтому, что зачаточные порывы русских авториц-феминисток или вовсе не замечаются общественным сознанием, держась в нем на правах сугубо маргинального явления, или подвергаются оскорбительно небрежной критике. Даже и в женской среде доминирует априорно маскулинная точка зрения, что у нас, – как формулирует Вячеслав Курицын, – «феминистическое движение ‹…› порождает вполне слабую и скучную теорию, слабую литературу, слабое искусство» и что «вся феминистская литература в художественном отношении совершенно беспомощна» (Глеб Шульпяков). И более того – если продолжить цитирование Г. Шульпякова, – что и «всеобщая американская феминизация отвратительна, как руки брадобрея, – потому что в ситуации социального благоприятствования женская особь способна вытворять гораздо более изощренные гадости, чем мужская особь в сходных обстоятельствах».