Русские сказки, богатырские, народные - Страница 31

– Государыня моя! – отвечал Абакай. – Хотя, без сомнения, должно счесть великим наказанием, чтобы на шестнадцатом году жизни быть заживо погребенным, но со всем тем я лучше соглашусь сто раз окончить здесь жизнь мою, нежели принять от вас помощь на сказанном вами условии, если вы, можете быть таковы внешне, как моя недавно умершая супруга. Если и у вас такая же собачья голова какая была у нее, то любить мне вас никак невозможно.

– Я не самсаритка, – отвечала та, – притом мне идет только четырнадцатый год, и я уверяю вас, что лицо мое вас напугать не сможет.

При этом она, вынув фитиль, опять зажгла свечу, и показала королевичу столь прелестное личико, которое в мгновение ока воспламенило его сердце.

– Какой радостный случай! – вскричал Абакай с восхищением: – ничто с видимым мною сравниться не может. Но скажите мне, кто вы? Я признаю вас за волшебницу, или божество страны этой; ибо вы обещали меня вывести из этой пропасти.

– Я не волшебница, – отвечала та, – а дочь грузинского царя, по имени Динара. Однако приключения мои я расскажу вам в другое время; а теперь объявлю только, что на этот несчастный остров принесло меня бурей, и я спасаясь от смерти, вынуждена была выйти замуж за одного самсаритского вельможу, который вчера умер. Меня по здешнему обычаю погребли с ним вместе, с одним хлебом и кружкой воды. Перед погребением моим спрятала я под платье фитиль, и несколько восковых свечей. По опущении меня в пропасть, встала я из гроба и зажгла свечу, не имея в себе ни малейшего страха, каковой должно ощущать в столь смертельном месте. Спасающее небо подкрепляло меня во всем, предвещая неизвестную надежду к моему спасению. Я пошла от моего гроба, удаляясь от страшных окружающих меня предметов (то есть мертвых всюду валяющихся тел, от коих происходил великий смрад, и искала способа к собственному избавлению. Не отошла я еще и ста шагов, как увидела впереди нечто белеющееся. Оно представляло собой великой мраморный предо мною лежащий камень. Приблизившись к нему, я оторопела, увидев высеченное на нём мoё имя. Пройди и сам прочти эту надпись, – проговорила она, подавая ему свечу, – которая и в тебе не меньше моего пробудит удивления.

Абакай подошел к камню и прочел следующие слова:

«Судьба определившая королевичу Мавранарскому в супружество царевну грузинскую Динару, соединит их в этом месте. Королевич Абакай может поднять этот камень, и выйти с супругою своею на свет по лестнице, под оным камнем находящейся».

– Но как можно поднять такой камень? – изумился Абакай. – Для такой работы потребно не меньше ста человек?

– Не сомневайся, любезный королевич, – проговорила Динара, – употреби только свои к тому силы; без сомнения какой-нибудь добродетельный дух или волшебник вошел в наше состояние, желая нас от него избавить.

После чего Абакай, отдав свечу царевне, приготовился поднимать камень. Однако ему не было нужды обращать на то все свои силы; ибо едва он дотронулся, камень поднялся сам собою и открыл ступени лестницы.

По ней вышли они в открывшуюся пещеру, лежащую у подножия обширной горы. Из пещеры вышли они к берегу реки. Благодаря небо за избавление, усмотрели они небольшое судно, стоящее у берега реки. И так, не сомневались они больше, что у них есть чрезвычайный охранитель. Это сознание умножило радость, какую почувствовали они, увидев свет. Судно их, хотя и было без вёсел и парусов, однако взошли они на него, исполненные надежд. «Судно это, – сказал Абакай, – должно быть управляемо нашим охранительным духом, который имеет старание привести нас в место, обитаемое людьми, нам подобными». И так отдаляясь от берега, они предались течению реки, которое понесло их вниз. Чем далее они плыли, тем больше усиливалось течение реки, а ширина берегов её убавлялась ввиду того, что текла она сквозь две высочайшие горы, вершины которых соединились, образуя преужасную пещеру, от чего в том месте было мрачно, как ночью. По приближении к той пещере, их судно столь сильно бросило во внутрь, что Королевич и Царевна считали себя пропавшими. Тут начали они терять надежду на прежде имеемое ими охранение свыше. Между тем несло их очень быстро. Иногда их cудно бросало весьма высоко, а иногда опускало в неизмеримую пропасть. Считая себя нисходящими в мрачное жилище теней, не щадили они молитв. Но поскольку не определено им было погибать, то вынесло наконец их судно из пещеры, и прибило к берегу, на ровном берегу. Тут же, приободрившись, вышли они на берег и оглядываясь в поисках места для отдыха, приметили у подошвы одной из гор огромное здание. Оба тотчас направились к нему и, приблизившись увидели, что то были огромные сооружения, вырубленные в скале. Вход в них был посреди через высокие стальные ворота, на которых были видны каббалистические знаки и была сделана на арабском языке следующая надпись: «Ты, желающий войти в это здание, знай, что не достигнешь этого, не умертвив осьминожных тварей».

– Итак надежда моя миновала, посмотреть эти палаты внутри, – сказала Царевна.

– Не меньше и я того желал бы, – вторил ей Абакай, – но трудно, или не возможно получить желаемое, ибо буквы, написанные на воротах, заключают в себе талисман[39].

– Однако давай присядем на эту лавочку, – предложила Динара, и подумаем, что нам можно предпринять в наших обстоятельствах?

Они сели, и Абакай попросил девушку рассказать ему свои приключение, в связи с чем она и начала.

Отец мой, царь Грузинский, сильно любя меня, воспитал, как приличествует царской дочери. Один молодой царевич, живший при нашем дворе, увидев меня, почувствовал ко мне крайнюю любовь, которая нарушила его спокойствие. Заметив жестокость его страсти, и добродетельные его намерения, подавала я ему надежду, что вздыхает он не понапрасну. В то время прибыл к нашему двору посол из соседнего государства, с требованием выдать меня в жены своему королю. Родитель мой, считая предложение это хорошей для меня выгодой, без дальнего размышления дал в том обещание. Велено мне было готовиться к отъезду с великим визирем. Отъезд мой столь поразил моего любовника, что он, простившись со мною, в тот же вечер умер. Я оплакивала смерть его так горячо, что о любви нашей наверняка возымели бы подозрение, когда бы меня не защищала близость разлуки моей с родителем, почему в слезах моих все обманулись. Наконец я села на корабль, на котором должны мы были плыть около морского залива. Однако страшная буря нарушила благополучное наше путешествие, и отняла у служителей корабля всякую возможность управлять им. И так нас занесло в неизвестные места, а напоследок прибило к Самсаритскому острову.

Чудовища, на этом острове обитающие, услышав шум от прибытия корабля, прибежали и взяли нас в плен. Прочего я не могу вспомнить от страха меня объявшего. Они поели всех моряков, придворных и самого визиря, ну а я полюбилась некоторому знатному, но крайне престарелому вельможе. Он мне и сказал, что если я соглашусь выйти за него замуж, то это избавит меня от всех угрожающих мне бед, коих я иным способом избежать не смогу. Дряхлость его предоставила мне безопасность от его объятий; ибо в самом деле он умер лишь только нас с ним обручили; потому что я от страха быть съеденною, не взирая на омерзение к собачей его голове, согласилась за него выйти. Вчера только его и похоронили

– Ах! – вскричал королевич Абакай, – у вас на платье тарантул.

Царевна зная, сколь ядовит этот паук, испугалась, и вскочила, отряхивая платье. Тарантул упал на землю, и Абакай раздавил его ногой. Вдруг они услышали великий шум и стук, при этом ворота сами собой растворились. Королевич и Царевна ужаснулись было; но одумавшись сказали друг другу: «Неужели смерть этой-то осьминожной твари должна была разрешить талисман?».

Они обрадовались и вошли в ворота.

Им представился обширный сад, в котором они увидали всех родов деревья, носящие на ветвях зрелые плоды. Голодные странники, нарвав фруктов, уже хотели было употребишь их в пищу, когда поняли, что все они были из чистого золота. Посреди сада протекал ручей, весьма чистой воды, и на дне которого видно было несчетное множество разных драгоценных камней.