Россия и Германия. История военного сотрудничества - Страница 43
Начальник ВОХИМУ Фишман в совершенно секретном докладе Ворошилову от 8 февраля 1927 г. подчеркивал, что «задача создания химической обороны страны грандиозна», и обращал внимание «подойти вплотную и всерьез» к нуждам химобо-роны, настаивал на увеличении производства отравляющих веществ и противогазов, на строительстве новых химических предприятий. Для этого планировалось совместно с немцами построить и использовать производственные мощности будущего завода «Бсрсоль». Заместитель наркома обороны И.С. Уншлихтотмечал, что «в заводе “Бсрсоль” мы получаем первую и пока единственную базу производства ОВ в крупных масштабах*.
Однако деятельность германской стороны по строительству ипритного завода «Берсоль» в 1926 г. не устроила РККА. В докладе Ворошилову от 24 декабря 1928 г. начальника IV управления штаба РККА Я.К. Берзин отметил: «Договор о совместной постройке ипритного завода пришлось в 1927 г. расторгнуть потому, что фирма Штольценберг, которой рейхсвер со своей стороны перепоручил техническое исполнение взятых по договору обязательств (поставка оборудования и организация производства), получив от рейхсвера около 20 млн марок, фактически надула и рейхсвер, и нас. Поставленное Штольценбергом оборудование не соответствовало условиям договора, и методы изготовления иприта нашими специалистами, а впоследствии и немецкими, были признаны устаревшими и негодными. Материального ущерба в этом деле не понесли, но потеряли почти три года времени, так как, в надежде на строящиеся, не предприняли меры к самостоятельной организации производства иприта».
На самом деле ситуация в Иващенкове была, на мой взгляд, иная. Еще 21 января 1927 г. заместитель наркома обороны И.С. Уншлихт отправил Толоконцеву, Ворошилову и Фишману требование о передаче завода «Бсрсоль» ВСНХ СССР62. Уншлихт писал: «Международная обстановка настоятельно диктует, чтобы намеченный минимум в области обеспечения себя ОВ был выполнен своевременно и полностью. До настоящего времени у нас не было производства ОВ н заводском масштабе. Небольшая установка эксольхима и строящийся Ольгикский завод ВОХИМ треста носит характер экспериментальный, опытных установок, а не крупного заводского производства, могущего хотя бы в какой-либо степени удовлетворить потребность Красной Армии на случай войны. В заводе «Бсрсоль* мы получаем первую и пока единственную базу производства
ОВ в крупном масштабе. На нем исключительно придется пока базироваться в ближайшем будущем».
Таким образом, передача завода «Бсрсоль* была вызвана не невыполнением своих обязательств немцами, а различными целями обеих сторон. Немцы хотели строить экспериментальный завод, а Фишману, Уншлихту и К° нужен был завод-гигант по производству отравляющих веществ.
Далее Уншлихт писал: «В связи с намеченной на заводе работой станет вопрос и о финансировании. Согласно решениям директивной инстанции, дооборудование завода должно быть произведено, исходя из сметы 2 500 000 рублей. Полученный 1 млн рублей в настоящее время полностью израсходован. Для нормального развития работ на заводе необходимо дальнейшее незамедлительное финансирование их.
Исходя из этого, необходимо срочно разрешить вопрос о передаче завода ВСНХ и об организации управления заводом, обеспечивающего пуск его.
Что же касается организации управления заводом, то, учитывая колоссальное значение ОВ в будущей войне, считаю более правильным объединить организационноопытные производства ОВ ВОХИМтрестаи противогазовое делос передаванием ВСНХ заводом в одну хозяйственную единицу, создав самостоятельный трест в составе заводов: Бсрсоль, Ольгинского, Богородского, Противогазового и экспериментальной лаборатории. Новому объединению заводов может быть присвоено название “Военно-Химический трест”. Только при этих условиях будет наиболее правильно разрешена стоящая перед нами задача снабжения армии ОВ».
В итоге «Берсоль» действительно был передан «Вохимтресту*. Забегая вперед, скажу, что к январю 1932 г. в составе «Во-химтреста» было семь химических заводов, работавших на оборону. Сам же Уншлихт был 11 июня 1937 г. арестован, а 28 июля 1938 г. расстрелян. Яков Фишман тоже был арестован, но не расстрелян, а отправлен в ОТБ НКВД (позже переименованное в НИИ-6 НКВД). Известно, что группа под руководством заключенного Фишмана разработала новый образец противогаза, защитная мощность которого в два раза превышала мощность принятого на вооружение противогаза МТ-4.
Труды немцев в «Берсолс» не пропали даром: на вооружение РККА в конце 20-х годов были приняты 76-, 107- и 152-мм снаряды, начиненные ипритом и другими отравляющими веществами. В отчете ВО-ХИМ за 1927 г. указывалось, что «вводятся на вооружение... 16- и 32-кг агрохимические бомбы, приборы для распыления ОВ с самолетов... и, таким образом, в ближайшее время техника химических средств РККА в основных направлениях приблизится к уровню западноевропейских армий».
В одном из документов, подписанных 5 августа 1927 г., где представлены сведения о состоянии боевой техники РККА, в разделе «Военная химия» сообщается об изобретении 75-кг аэробомбы специального назначения. В конце апреля того же года Я.М. Фишман сообщил в письме заместителю Председателя Реввоенсовета Уншлихту: «У нас уже есть большие количества иприта». Кроме того, в соответствии с договоренностью с немецкой стороной небольшая фабрика для его приготовления должна быть установлена на научно-исследовательском химическом полигоне в Кузьминках.
Летом 1925 г. Германией вместе сдруги-ми странами был подписан Женевский протокол о запрещении применения на войне удушающих, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств. 2 декабря 1927 г. к протоколу присоединился и Советский Союз, 5 апреля 1928 г. грамота о его ратификации ЦИК была передана послом В. Довгалевским на хранение правительству Французской Республики63.
Но ни Германия, ни СССР нс собирались прекращать гонку химических вооружений. Однако автор не склонен гневно обличать правительства этих стран хотя бы по двум причинам. Во-первых, все ведущие в военном отношении страны, как то Англия, Франция, США и др., продолжали гонку химических вооружений. А во-вторых, Женевский протокол запрещал применение ОВ, а его производство, хранение и научные исследования в области ОВ и химической защиты запрету не подлежали. Так что формально ни Россия, ни Германия не нарушали Женевский протокол. Германия лишь нарушала статьи Версальского договора, но правомочность этого договора оспаривали оба государства.
В 1926 г. СССР и Германия договори-лисьосоздании натерритории Россиисек-ретного полигона для испытаний химического оружия. Поначалу некоторые опыты шли на химическом полигоне под Оренбургом, а с 1928 г. — у деревни Шиханы, расположенной в 130 км севернее Саратова, рядом с Вольском. Выбор второго места, видимо, был обусловлен не только наличием подъездных железнодорожных путей, подходящих ландшафтно-климатический условий, но также и тем, что полигон находился в непосредственной близости от Автономной Республики немцев Поволжья, поэтому появление немецких специалистов в Саратовском крае ни у кого бы не вызвало подозрений. На немецком языке, в связи с трудностью произношения, поселок стал называться Чиханами, а испытательный объект — «Томка»64.
Химическое управление РККА намеревалось испытывать на полигоне новые средства и методы применения ОВ артиллерией, авиацией, газометами, а также новые способы и средства дегазации зараженной техники и местности. Аналогичные цели преследовала и немецкая сторона.
Любопытен текстсоветско-германского договора по объекту «Томка*. Несмотря на то, что сам договор имел гриф «совершенно секретно», стороны в нем обозначались буквами «М» и «В». Русское Акционерное общество по борьбе с вредителями и применением искусственных удобрений именовалось «М», а германское Акционерное общество по использованию сырья — «В*.