Птицы небесные. 1-2 части - Страница 174

Между тем гул орудий становился все сильнее и сильнее. Что происходит на фронте, я не знал. Продукты давно закончились.

Пришлось спускаться в скит. Я надеялся, что мой огород еще цел и село не захвачено грузинами. Уже на тропе голод начал сильно донимать меня. На обрывах я не смог найти подходящего кустарника, чтобы срезать удилище. Пришлось привязать леску с крючком на лыжную палку. Под большим камнем мне удалось поймать две рыбешки. Испеченные на небольшом костре, они помогли немного утолить голод. Выручили сыроежки, которые я ел сырыми, посыпая их солью, предполагая, что название соответствует их съедобности.

С дрожью в ногах и сильно ослабевший, я добрался до скита. Там все было в порядке. Но из-за перевала доносились сильные взрывы, залп за залпом. Земля вздрагивала, и тянуло гарью. Следуя совету мудрого абхаза, я занялся своими делами — молитвой и огородом. Но сердце ощущало сильную боль, не физическую, а какое-то изматывающее чувство трагедии, происходящей за перевалом, и оно не давало ни покоя, ни облегчения. Войну не обязательно видеть, ее достаточно чувствовать. Дыхание смерти передается человеческому сердцу даже через перевалы и расстояния.

В сентябре грохот сражения стал слышен совсем рядом. Над седловиной перевала плыли густые клубы черного дыма. Кажется, реактивные установки «Град» били не переставая. С четками в руках я сидел у окна, положившись на волю Божию и молясь о помощи Божией всем, кто сейчас мучился и страдал.

— Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас! — раздался у двери голос Василия Николаевича, выучившего эту молитву.

— Аминь! — радостно отозвался я.

В дверь быстро вошел мой друг и помощник:

— Батюшка, идем на Псху! Люди радуются и хотят, чтобы вы молебен послужили Матери Божией!

— А что случилось?

— Помните, за перевалом собирался грузинский отряд, чтобы все село вырезать?

— Помню.

— Так вот, его только что полностью разгромили абхазы вместе с казаками!

— Господи, помилуй! Так что, теперь за перевалом нет грузин?

— Никаких грузин, слава Богу! Теперь там абхазский отряд и все наши парни со Псху! — рассказывал Василий Николаевич, безпрестанно крестясь на иконы.

Абхазскому ополчению, вместе с казаками, по горным дорогам удалось обойти Сухуми с севера и разгромить укрепления грузинских формирований на подступах к перевалу Доу, ведущему на Псху. Тот орудийный гул, что я слышал, и был огнем абхазского «Града» по вражеским позициям. Обрадованный новостью, я быстро собрался и поспешил на Псху. Меня окружили радостные сельчане:

— Батюшка, мы все лето собирались в молитвенном доме и читали акафист Иверской иконе Матери Божией. Пресвятая Богородица спасла нас!

Все верующие, кто остался в селе, собрались на акафист. Более радостного акафиста Богородице я не слышал за всю свою жизнь. Люди стояли на коленях и плакали от радости, что опасности оказались позади. Казалось, даже в воздухе повсюду было растворено умиротворение. Похоже, война подходила к концу.

И все же конец войны поразил своей неожиданной тишиной. После жуткого грохота орудий и бомбардировок вновь стало слышно стрекотание кузнечиков в траве, журчание сельских ручьев, пересвист синичек в лесу. До этой поры все звуки, кроме артиллерийского гула, словно доносились через какую-то глухую преграду и не воспринимались так живо и отчетливо, как после окончания войны.

Но до полного завершения боев было еще далеко. Как потом рассказали мне солдаты, грузины не выдержали последней атаки абхазского ополчения добровольцев и казаков, которые зашли к ним в тыл с севера, и бежали из города, бросая технику и боеприпасы. Говорили, что какой-то смекалистый артиллерист предложил стрелять по позициям противника снарядами, начиненными мукой. В рядах грузин началась паника, так как им показалось, что началась химическая атака. Не знаю, насколько верен этот слух. В плен захватили латышских женщин-снайперов, которые причинили много вреда абхазам, обстреливая их позиции с высотных зданий. Снайперов расстреляли на месте. Вместе с ними попали в плен и украинские добровольцы, которые тоже не избежали наказания. Грузин продолжали преследовать вплоть до границы с Грузией, где войска остановились при поддержке сил ООН.

Сваны, поддерживающе грузин, побежали в горную Сванетию и заблокировались в горных ущельях, создав тем самым прямую угрозу Абхазии. Получая военную поддержку через перевалы из Грузии, сваны еще долго вредили Абхазии, совершая различные диверсионные вылазки. Ополчение Псху перекрыло все опасные тропы со стороны Сванетии, установив там круглосуточное дежурство, а сухумские военные патрули следили за главными перевалами.

За время, пока я находился на Грибзе, тихо скончалась мама Василия Николаевича и, вслед за ней, парализованная женщина, обучившаяся шепотом повторять Иисусову молитву. Так, благочестиво, с молитвой, она отошла к Господу, попрощавшись с близкими и сказав напоследок:

— Иду увидеть сыночка моего… Верю, что помилует его Господь!

В молитвенном доме мы отслужили по усопшим неспешную трогательную панихиду с пением стихов семнадцатой кафизмы. Больная Галина ухватилась за Иисусову молитву так, как утопающий хватается за соломинку. Горе привело женщину к Богу, но Господь по Своей милости обратил саму болезнь в прямое спасение ее души. Соломинка преобразилась в спасающую руку Божию, крепкую и сильную, которая стала для отчаявшейся Галины опорой и обретением Божественной благодати. Склоняюсь пред мудростью Твоей, Боже, и на Тебя, Единого, уповаю всем сердцем — спаси и меня, неразумного, молитвами праведников твоих, Евдокии, Галины и Алексея! К чину елеоосвящения я проникся глубоким уважением. По нему можно было определить, какова воля Божия по отношению к больному: он или выздоравливает или отходит к Богу. Если недуг после соборования остается, то Премудрость Божия являет нам, что болезнь более полезна душе, чем здоровье.

Мирная жизнь наконец-то пришла на Псху. В дом к пасечнику набилось много народу. Людской радости и восторженным поздравлениям в связи с окончанием войны не было конца. Удивительно, что никто из воевавших жителей села на фронте не погиб, все живыми вернулись домой. Основной вопрос, который теперь волновал собравшихся, заключался в следующем: как жить дальше? Общее мнение верующих выразилось в одном пожелании: «Конечно, строить Церковь на Псху в благодарность Матери Божией!» Это решение поддержали все. Для нас полной неожиданностью стало заявление милиционера. Ему достался трофейный грузовик «Урал», и Валерий предложил свою помощь в подвозке лесоматериалов, а также продуктов из Сухуми для всех жителей. С ним пчеловод и я договорились ехать в город через Ауадхарский перевал. На этом долгие и радостные переговоры закончились, и мы отправились спать.

Поутру ко мне пришел расстроенный Василий Николаевич:

— Отец Симон, я, наверное, не поеду!

— А что случилось?

— Плохой сон приснился!

— Рассказывайте, вместе подумаем, как быть! — попросил я.

— Приснилось мне, батюшка, что мы с вами приехали в Сухуми и там поймали нас бандиты. Затащили в какой-то подвал, отобрали все деньги и сильно избили. Теперь боюсь ехать. Не знаю даже как быть.

Я задумался.

— А что если мы вместе отслужим молебен о путешествующих и поедем?

— Молебен — это хорошо… — согласился испуганный хозяин. После молебна его настроение улучшилось, и мы на «Урале» двинулись в путь по давно неезженной дороге, где Валерию пришлось взрывами гранат расчищать путь. В Гудаутах мы распрощались с милиционером и на электричке с разбитыми стеклами прибыли в Сухуми.

Вид города со стороны обстрела был ужасающим. Разрушенные дома, выжженные сады и сгоревшие многоэтажки выглядели очень уныло. Нарядный и веселый белый город канул в небытие, как и вся прошлая жизнь. Матушка и дьякон с любовью обняли нас и благодарили за привезенный мед. От радости видеть близких людей живыми у меня полились слезы из глаз, как я ни пытался их удержать. И все же беды не обошли этих людей стороной. При обстреле улиц под снаряд попал их помощник, и его убило на месте. Другого помощника, который до войны помогал нам в скиту, убили грузины, когда он пытался защитить двух девушек от посягательств обезумевших вояк.