Орлиное гнездо (СИ) - Страница 145

Николае опять молчал и не двигался: даже тогда, когда прозрачный сияющий воздух осквернила турецкая брань и его товарищи не на шутку схватились за мечи и сабли. Он схватился за свой меч, но застыл, достав его из ножен лишь наполовину, а только думал: неужели это все? Вот так все должно кончиться?..

А потом один из венгров похлопал его по плечу, и Николае осознал, что все кончилось – благополучно. Их доставят в Эдирне, к белому рыцарю. Это имя уже прославилось до самых границ империи – как имя его врага, Казыклы-бея.

Они проехали еще несколько дней – и им позволено было и мыться, и стирать платья, и мягко спать на постоялых дворах. Николае почти понравилась турецкая любовь к чистоте и телу, насколько ему что-нибудь могло здесь нравиться. Сейчас, в преддверии такого дела…

Николае уже успел утомиться видами, запахами, чувствами – оскорбительно новыми для его и его понятий. Особенно ново и дико было созерцать турчанок: в штанах и покрывалах, нередко увешанных монетами, ехавших в носилках в сопровождении охраны – или же семенивших по улице, непристойно вихляя бедрами, и жмущихся к стенам при виде вооруженных христианских мужчин. Как коконы, таившие в себе зародыши неведомого соблазна и зла.

“Никогда бы не хотел жениться на такой. Даже просто сойтись”, - думал Николае.

Если бы ему и могла сейчас понравиться девушка – так, чтобы сойтись с нею для любви, - то такая, как его сестра: красивая, но не бесстыдная, не подлая, а благородная и чистая, сильная духом… Православная… Но разве найдешь здесь такую?

Наконец они прибыли в Эдирне – и вселились в какой-то дом, каких здесь было множество: белый, ярко расписанный снаружи и изнутри, толстостенный. Чем-то напомнивший Николае боярские палаты в Тырговиште.

Николае успел подумать, как милостива к ним судьба: их до сих пор не обыскивали, не допрашивали хорошенько… обходились скорее как с гостями, чем как пленными. Он вымылся как следует, оделся в чистое, выпил воды, поел сушеных фруктов и жареного мяса, и теперь сидел на ковре, поджав ноги, - и, глядя на свои ладони, как мусульманин во время молитвы, шепотом повторял, что ему нужно сказать большому белому паше…

Он не успел додумать. В таких делах никогда не успеваешь додумать.

Граф Андраши вошел к нему без предупреждения.

* Летом 1463 года.

========== Глава 86 ==========

Николае не столько вспомнил, сколько воссоздал для себя этого человека – казалось, умерев для христианского мира, венгерский граф сам воссоздал себя заново. Как человек может превратиться в свою противоположность, нисколько не меняясь внешне? Андраши не поседел, не ссутулился… может быть, немного постарел, но Николае не приходилось считать его годы прежде. Это был, как и прежде, красивый и сильный мужчина благородного облика, одетый все так же по-христиански, - и совершенно другое существо.

“Нельзя ни на минуту об этом забывать”, - подумал Николае. Он поежился и невольно отодвинулся, когда Андраши направился к нему. Граф слегка улыбался, голубые глаза блестели… как у безумца, из тех, что одурманивали себя гашишем или другими средствами, которые помогали турецким вождям добиваться от солдат покорности и видений рая. Корнел рассказывал об этом.

Николае только тут осознал, насколько ему страшно.

Боярский сын вспомнил, что оружие все еще при нем – меч был отстегнут, но кинжал по-прежнему висел на поясе. Но он бы умер десять раз, прежде чем рука его протянулась бы к оружию, - даже не потому, что не посмел бы напасть на белого рыцаря: потому, что это было невозможно.

Дракула этого не велел.

Андраши же, понаблюдав юношу несколько мгновений, непринужденно сел рядом с Николае, как со старым другом. Николае окутал томительный запах его благовоний. Взгляд заблудился в изобилии золотых кудрей, изобилии драгоценностей на одеждах – большой белый паша казался каким-то небожителем. Что же он делает для султана, если тот окружил его такими заботами?

- Ты меня боишься? Не бойся, - улыбаясь, сказал венгр.

Голос у Белы Андраши оказался такой, как будто Николае погладили мягким бархатом, - или это он просто забыл?

Николае потупился, чтобы не смотреть на это страшное существо.

- Я пришел… Я послан братьями из Буды, - глухо заговорил он по-венгерски, хотя Андраши обратился к нему на родном языке. – Я узнал… Узнал о моей сестре…

Николае осекся, понимая, что не сможет договорить, - пусть Андраши убьет его прямо сейчас, не подвергая больше такой пытке! И в самом деле – бесконечно лучше умереть сейчас, чем от рук палачей султана!

А может, Андраши уже и сам сделался таким палачом?..

- И о том, что приключилось в моем замке, я слышал, - сам не зная зачем, глухо закончил Николае.

“Убей меня сейчас”, - думал он, глядя в землю, безудержно алея.

Николае ощутил, как Андраши прикоснулся к его плечу – а потом взял за подбородок, заставив посмотреть себе в глаза.

- Чист и бесконечно честен, - ласково сказал самозваный князь по-валашски. – Неужели Дракула и король думали, что я не разгадаю такого подсыла, как ты? Кто здесь еще с тобой?

Он помедлил.

- Корнел Испиреску?

- Да, - тихо ответил Николае.

Он знал, что пришла его смерть, и был этому рад. Только жалел о большом деле, которое никак не следовало поручать такому несмышленышу, как он. Николае, наверное, даже величины этого дела как следует не понимал…

- Старые друзья, - прошептал граф, склонив голову.

Николае не выдержал этого ужаса и вскочил на ноги.

- Убей нас! Что ты медлишь?

Он выкрикнул это по-валашски и немедленно зажмурился. Услышал, как белый рыцарь бархатисто смеется.

- Ведь вы, конечно, не убивать меня пришли? Дракула бы так не приказал, - произнес Андраши. Венгр встал и прошелся по комнате, теряясь в дымке, не то курений, не то страха боярского сына: у Николае мутилось в глазах, его пошатывало.

Граф снова приблизился к нему. Он смеялся ласково и приветливо, как будто не мог нарадоваться встрече.

А Николае наконец осознал его слова и изумился: почему это Дракула не мог приказать убить своего врага? Да еще такого сильного? Что есть между этими рыцарями, чего Николае не знает?

- А где Корнел? – спросил Андраши, поразмыслив немного.

- Я не знаю, - прошептал Николае. Венгр кивнул.

- Верю. Я сам его разыщу – прятаться ему тут негде.

Потом коснулся плеча Николае белой рукой с длинными ногтями и драгоценными кольцами. Граф опять смеялся.

- Что вы за люди! Равных валахам я еще не знал! Хотел бы я снова поговорить с Корнелом Испиреску – но только беседы у нас, к несчастью, не выйдет… Однако убивать его я, конечно, не убью.

“Почему?” - бесконечно изумился Николае.

Что же такого, наконец, произошло между Андраши и Корнелом – как и между Андраши и Дракулой? Чего он снова не знает, как ребенок, затесавшийся в битву взрослых?

Андраши опять сел, по-турецки, что было очень дико при его венгерско-валашском платье – долгополом бархатном кафтане и бархатных же рейтузах с высокими сапогами, – и поманил пальцем Николае, чтобы тот снова сел с ним. Боярский сын сел, как в дурном сне. А большой белый паша спросил:

- Ведь ты, конечно, даже не заглядывал в книги, которые доверили тебе на хранение?

Николае мотнул головой, сжав губы.

- Я не…

“Я не еретик”, - чуть не закончил он; но Андраши слышал несказанное ничуть не хуже сказанного.

- И Корнел Испиреску тоже, бесспорно, не заглядывал. Святые души, - качая головою, сказал венгр, как будто бесконечно жалея такую святую простоту. – Но Корнел только мужицкий сын, хоть и называется посвященным. А ты у нас – дитя, не правда ли? Послушное дитя?

Граф смеялся. “Он говорит как безумец – или как сам сатана”, - подумал Николае.

Но едва ли Андраши было дело до того, что его пленник думал о нем. Одно только слово – и от Николае со всеми его глупыми мыслями останется лишь воспоминание.