Неизвестный Байконур. Сборник воспоминаний ветеранов Байконура - Страница 38

— Надумал, Георгий Максимович, вот что: давайте на местности высокими вешками обозначим границы кварталов, забьем колья по углам наиболее значительных зданий и пригласим Ниточкина как главного инженера проекта давать пояснения.

— Дело! — согласился Шубников. — Александр Юльевич, вызывайте Ниточкина, а ты, Илья, с утра организуй расстановку вешек.

Через два дня на углах кварталов будущего города стояли двухметровые вешки, обозначавшие будущие улицы и проезды. Полуметровыми кольями с набитыми поперек досками были оконтурены здания будущего штаба космодрома, гостиница, школа-десятилетка, госпиталь, Дом офицеров, центральный универмаг, вычислительный центр и другие сооружения.

И вот настал день, когда дежурному по телефону передали из Москвы, что маршал вылетел.

В настоящее время перелет из Москвы на комфортабельном Ту-154 на современный аэродром космодрома занимает немногим более двух часов, а тогда самолеты Ил-14 или Ли-2 летели к ближайшему аэродрому в Джусалы не менее восьми часов с промежуточными посадками в Уральске и Актюбинске. От Джусалы предстояло добираться автомобилем около 70 км по грунтовой дороге, точнее, по бездорожью, на что уходило не менее двух часов.

Исходя из этого решили, что, очевидно, по приезде маршал захочет отдохнуть и привести себя в порядок, так как дорога была невероятно пыльная. А, следовательно, встреча состоится на другой день. Так и получилось.

Утром следующего дня Грунтман, я и прибывший к тому времени Ниточкин были у штаба космодрома, размещавшегося в деревянном бараке. Шубников ранее был приглашен маршалом на завтрак. Все мы ожидали встречи с маршалом с некоторым волнением.

В войну я был в невысоких чинах, начав в звании воентехника 1-го ранга, что соответствовало старшему лейтенанту, а закончил инженер-майором, так что генералов видел редко, а маршалов — никогда.

Точно в назначенное время в открытом газике в сопровождении начальника космодрома и Шубникова подъехал маршал Неделин.

Он вылез из машины, подошел к нам, поздоровался.

— Итак, посмотрим город, его планировку. Кто будет нашим гидом?

— Разрешите мне! — выступил вперед Ниточкин.

— Да, пожалуйста. Садитесь в мою машину. Откуда начнем?

— С центральной площади. А оттуда по вашему усмотрению.

Все расселись по машинам и поехали.

В центре будущей площади остановились, вышли из машин и собрались у автомобиля маршала.

Ниточкин расстелил генплан города на капоте машины и начал рассказывать, одновременно показывая рукой в нужном направлении. Неделин внимательно слушал.

Глядя на маршала, я думал, сумеет ли он сопоставить вешки на фоне пустыни с квадратиками на генплане, сложится ли у него представление о будущем городе. Ведь он не строитель, не инженер, а кадровый военный.

Оказалось, что я ошибся. Маршал во всем великолепно разобрался.

Однако не только у меня промелькнули такие мысли. Выслушав несколько замечаний маршала, Шубников с улыбкой сказал:

— А вы, товарищ маршал, в генплане разбираетесь не хуже строителей.

— Георгий Максимович, топографические карты посложнее ваших генпланов, а я артиллерист, привык работать с картами.

С центральной площади проехали по нескольким будущим улицам и оказались внутри одного из кварталов.

В это время эра микрорайонов еще не наступила и застройка населенных пунктов осуществлялась поквартально. Ниточкин подробно рассказывал, показывая на генплане, что надлежит построить внутри квартала: детсад, мастерскую по ремонту бытовой техники, ряд сооружений энергоснабжения и многое другое.

Маршал внимательно слушал, что-то прикидывая в уме.

В разъездах по планируемому городу прошло немало времени. Солнце уже палило в полную силу, и Неделин, снимая фуражку, часто вытирал платком лоб. Выражение спокойной приветливости, с которым он здоровался с нами утром, сменилось тяжелой, мрачной задумчивостью.

— Ну ладно, — сказал он наконец, — давайте на пару часов расстанемся, а потом встретимся в штабе для дальнейшей работы.

Когда через пару часов маршал появился в штабе, все были в сборе.

— Алексей Алексеевич, — обратился он к Ниточкину, — для начала я попрошу вас ответить на несколько вопросов: почему жилые дома ориентированы фасадами строго на север и юг? Разве это лучший вариант? Почему только одна школа, одна столовая, одна гостиница? Почему так густо напичкана сооружениями внутриквартальная территория? Как будет решаться вопрос внутригородского транспорта? И, наконец, как работающие на площадках люди будут попадать из города на работу?

— Товарищ маршал, вы мне задали «для начала» столько вопросов, что я не все запомнил. Однако постараюсь ответить. Об ориентации домов. Зимой господствующие здесь ветры — северо-восточные, поэтому по фасадам, обращенным на север, они будут бить не в лоб, а под углом, а значит, меньше выдувать тепло. Летом, которое здесь значительно длиннее зимы, наибольшее неудобство приносят палящие лучи солнца. В окна на северном фасаде они вообще не попадут. Что же касается южного, то в окна попадут только лучи утреннего и заходящего солнца, не такие палящие, как в середине дня. А ближе к полудню солнце в этих широтах стоит высоко над головой, лучи попадают на стену под углом, к тому же часть стены затеняет карниз.

— Согласен. Доказал. А остальные вопросы?

— Продолжаю. Школа, гостиница, внутриквартальная застройка запроектированы в соответствии с нормами проектирования населенных пунктов, утвержденных Госстроем СССР. Внутригородской транспорт предусматривается в виде автобусов, а межплощадочный — железнодорожного пассажирского транспорта.

— Алексей Алексеевич, но ведь вы видите, что эти нормы нас не устраивают, у нас же специфика!

— Товарищ маршал, я не имею права от них отступить, у меня не утвердят проект!

— Зато я имею права от этих норм отступить! Смотрите, какая у нас специфика? Тяжелейший климат — это во-первых. Население будет в основном молодое — это во-вторых. А в-третьих, у нас всегда будет много приезжих из КБ, с предприятий, на пуски и так далее. Что из этого следует? Из этого следует, что, раз мы заставляем людей жить и работать в таких тяжелых условиях, мы обязаны создать максимум удобств. Пустыне противопоставить зелень, сплошь озеленить дворы, улицы, спроектировать бульвары, парки, скверы. Дальше. Раз население у нас будет в основном молодое, значит, будет много детей, а раз так, то одной школы и детсада мало! А раз будет много приезжих, нужно несколько гостиниц. Да и столовой одной мало, нужно еще!

Он помолчал и добавил:

— Внутриквартальную застройку убрать! Оставить только крайне необходимое! Не в Москве строим, пустыни у нас хватает. Чем меньше всего будет внутри квартала, тем меньше шума. А человек с дежурства, с работы домой придет, ему надо отдохнуть, нужна тишина.

Ниточкин внимательно слушал и записывал.

Можно только пожалеть, что после трагической гибели Неделина и ранней смерти Ниточкина некоторые указания маршала были забыты. В частности, все-таки была осуществлена плотная внутриквартальная застройка.

Вечером у меня с Ниточкиным состоялся разговор.

— Алексей Алексеевич, мне понравилось, как ты, невзирая на маршальские звезды, уверенно доказывал правильность выбранной тобой ориентировки зданий, но не понятно, почему ты так беспрекословно принял его указания о нарушении норм проектирования. Ведь у него нет на это прав.

— Видишь ли, Илья Матвеевич! Когда разговор шел об ориентации домов, я был уверен в своей правоте, тем более ради справедливости надо сказать, я не один автор этого решения, дебаты были. А насчет учета специфики нашего города я не спорил, потому что маршал прав. Я сам склонялся к тому, чтобы пойти на нарушение норм проектирования. Но! Разница как раз в этих звездах: его маршальских и моих подполковничьих!

Да, при проектировании населенных пунктов, жилых площадок космодрома Ниточкин был связан жесткими нормами, но зато при проектировании специальных сооружений, на которое зачастую не было аналогов в мире, ярко проявлялись его творческая инициатива, безошибочная инженерная интуиция и глубокое знание специфики эксплуатации.