Начало и конец нашего земного мира. Опыт раскрытия пророчеств Апокалипсиса. - Страница 34

Если утверждать, что реформация явилась как следствие злоупотреблений римских пап, западного духовенства и монашеских орденов, то почему, спрашивается, подобная же революция совершилась на небе? Там ведь не могли быть злоупотребления, ибо царствует Всесовершенный Бог. Поэтому ссылка на злоупотребления не имеет ни малейшего основания. На земном кругу злоупотребления неизбежны по самой природе человеческой, но это не отнимает святости у святой соборной, апостольской Церкви, которая, по выражению Апостола, есть столп и утверждение истины, хотя и состоит из лиц, повинных греху.

В чем же состояла церковная революция XVI и XVII столетий, повлекшая за собой гражданскую революцию XVIII и XIX столетий? Почти в том же, в чем состояла революция на небе. Последняя состояла в отказе находиться в сонме чтущих Бога к в составлении самочинного сонма последователей иного бога, восхитившего божескую честь и поклонение. Так было на небе в среде ангелов, и немногим разве иначе в земной сфере. У людей, вследствие смены поколений нужна постепенность перехода, чтобы незаметно для самих себя подойти к поклонению чужому богу. Поэтому реформацией положен только краеугольный камень — нового Вавилона — церкви антихриста, в новейшем ее проявлении. Известно из Откровения, что на Юлиане Отступнике остановилось многовековое созидание церкви антихриста, ибо строитель ее сатана на долгий период времени был лишен свободы созидать Вавилон.

Когда этот период окончился — точно неизвестно, только несомненно одно, что строительная горячка уже в XVI столетии началась и на этот раз быстро подвинулась и подвигается в ожидании скорого, быть может, явления главы этой церкви, в лице ожидаемого сына погибели, человека греха, противящегося и превозносящегося выше всего называемого Богом или Святыней, так что в храме Божием сядет он как Бог, выдавая себя за Бога (2 Фес. 11, 2–5).

Конечно, для того, чтобы сын погибели был принят за истинного Христа и Бога, необходимо, чтобы мир был тщательно подготовлен к такому колоссальнейшему одурачению и притом за какую-нибудь не менее колоссальнейшую вину пред истинным Христом и Богом нашим. Вина эта та самая, которая тяготеет поныне на иудействе, а в последние века начинает уже тяготеть и над христианским миром. Иудейство мнимо служило и мнимо служит Богу, ибо, убивая Христа и Его последователей, думало, что этим служит Богу. И по сей день оно убеждено в своей праведности и верности истинному Богу, совершившему мир. Всякий знает, что такое праведность и верность еврейская, а они все-таки считают себя единственным избранным народом чрез обрезание и плотское происхождение от Авраама. Называться евреем — вот все по их мнению, что необходимо для вечного блага. Подобное сему самомнение сделалось обычным явлением не у одних евреев, но и у множества христиан, по имени называющих себя христианами, в действительности же язычников, рабов греха, имеющих дьявола своим богом. Ибо кто служит добродетели, тот раб Божий, а кто служит греху, тот раб греха и следовательно раб виновника зла — дьявола.

Так ошибались и ошибаются евреи, воображая, что служат Богу, совершая всякие злодеяния. Так ошибаются и мнимые христиане, воображая, что без добродетели они служат Богу. Нет! Они служат не Богу, а дьяволу. Вот где секрет того, что может произойти колоссальнейшее обольщение всех лицемерных христиан — явлением мнимого Христа. Они не знают истинного Христа, ибо делами своими отверглись Его. Другие же легкомысленно вообразят, что нашли истину в обмане и лжи самозванного бога, в лице сына погибели. В ряды подобных легкомысленных, прельщенных ложью и обманом, могут попасть даже избранные, если, подобно жене Лотовой станут на пути спасения оборачиваться к Вавилону и Содому. Есть и немало действительных врагов Божиих, людей ненавидящих Бога, как ненавидит Его сатана и ангелы его. В числе таковых могут оказаться, к своему удивлению все те, которые по наущению дьявола, ненавидят Слово Божие, превращают намеренно смысл и значение его, выставляя оное, как выдумки ума человеческого, будто бы налагающие тяжкие оковы на человека; оковы, которые необходимо расторгнуть. Делается это ради того, чтобы поставить свое слово на место Слова Божия и свое имя на место Имени Божия. Что пользы в том, что они уверяют, будто бы веруют в Бога. Маска лицемерия в явление с неба Господа спадет с них, и будет ясно всему миру, что это враги Божий, принадлежащие к страшному сонму ненавидящих Бога, возненавидевших Его без причины (Иоан. XV).

Замечательный пример подобных личностей представляют в отношении к легкомысленным — Пилат, в отношении к лицемерам — Каиафа. У Пилата преобладает легкомыслие сибарита, у Каиафы маска заботливости об общественном благе, а в сущности у обоих свое мнимое, личное благо. И то, и другое привело их, по отсутствию добродетели, в страшный сонм врагов Божиих. Несомненно, что и тот, и другой признали бы сына погибели за истинного Бога и преклонились бы пред ним; первый — по крайнему легкомыслию, второй — по крайнему лицемерию, увидев идеал лицемерия, достойный всякой чести от лицемеров и лжецов.

Неужели те, которые намеренно искажают писание или отрицают его богодухновенность, причтутся к Каиафе и подобным ему: Ариям, Ренанам и проч.? Несомненно, потому что и Каиафа веровал в Бога, но не веровал в Писание, не верил сказаниям Моисея, хотя и имел великий сан первосвященника.

Особенная черта неверующих в искупительные заслуги Христа, Агнца Божия, заключается между прочим в том, что они оправдывают и Пилата, и Каиафу, поступивших так будто бы ввиду общественной безопасности и притом ввиду полного незнания того, что имеют дело с Самим Богом неба и земли в Лице Его Помазанника.

Что до Пилата, то закон «не убивай неповинного» начертан был в его гражданской совести; что же до Каиафы, то он, кроме закона совести, имел и письменный закон «не убивай», но для оправдания своего лицемерия прикрывал свой злодейский умысел пользой общественной (Иоан. XI, 49–51) и ссылкой на другой, несуществующий закон, о котором говорил Пилату: «Мы имеем закон и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим» (Иоан. XIX, 7). Несомненно, что Каиафа был уверен, что это действительно был Сын Божий. Здесь не было того, чтобы Христос присваивал Себе, что Ему не принадлежало. Каиафа же лицемерно притворялся, что не знает этого. Лицемерие врага Божия обнаружилось, и маска спала с лица его пред Лицем стоявшего пред ним Самого Всемогущего Бога. Что Каиафа хорошо знал с кем имеет дело, доказательством служит тот самый вопрос, который он предложил Иисусу Христу пред синедрионом, вопрос о Его Божестве, как Мессии. Если бы Каиафа не был заранее уверен, что в столь торжественную минуту, при заклинании Именем Божиим, Христос не откажется, ибо не может отказаться от Своего Божества, то, конечно, не предложил бы подобного вопроса. В случае отрицательного ответа весь план богоубийства составленный сатаной, рушился бы, ибо всякие другие обвинительные пункты были несостоятельны. Волей-неволей пришлось предложить такой вопрос, который обличал самого Каиафу в совершенной уверенности, что имеет дело с Самим Богом. Сам же он старался разуверить себя в этом, и вероятно разуверил, как бы в торжественное подтверждение того, что вера без добродетели все равно, что гниющий труп. Таковой оказалась вера первосвященника из саддукеев. Таковой окажется напоследок и вера мнимых христиан, не имеющих добродетели Бога сочтут за лжеца, а неподражаемого лжеца за Бога. Конечно, это ослепление причиняет сатана, но почему ослепляемые не обратятся за исцелением к Богу? Потому что нравятся оковы сатанинские. Грех сладок, а добродетель горька. Какое тяжкое недоразумение!

Начавшееся в Ассийских церквах еще при Иоанне Богослове антихристианское движение под флагом очищенной от обряда религии, или религии высшего ведения (гностицизм, от которого произошли вредные секты: докеты, николаиты), а в действительности полное отречение от апостольской проповеди, было остановлено апостольской ревностью св. Иоанна и его ближайших учеников. Гностицизм затих до самого XVI столетия, т. е. до времен реформации, когда это зло I и II века воскресло с новой силой, поднялось из недр земли, как почва для сына погибели. И не было таких, кому под силу было бы удержать развитие зла, ибо римский престол того времени оставил любовь к истине и погрузился в материальные заботы. Примеру Рима подражали и прочие представители Церкви на Западе.