На дальних мирах. Сборник научно-фантастических произведений - Страница 121

До катастрофы, которая должна была уничтожить планету, оставалось одиннадцать недель, два дня и три часа, плюс-минус несколько минут, но неожиданно Мориси поймал себя на мысли, что, может, землетрясения вообще не будет. Он даже остановился. Это пришло ему в голову, когда он бродил по берегу Кольца-Океана, километрах в двенадцати от коттеджа, где жил. Он повернулся к своему спутнику, старому факсу Динуву, и спросил с интересом:

— А что если планета вообще не будет дрожать?

— Но она будет, — спокойно ответил абориген.

— А что если предсказание ошибочно ?

Небольшое существо, покрытое голубой шерстью, гладкой и плотной, факс держался с холодноватым спокойствием — его давно миновали все штормы и метаморфозы той одиссеи, которую на пути воспроизведения рода в течение жизни претерпевают факсы. Стоя на задних ногах, единственная пара которых у него осталась, он сказал:

— Вам следовало бы накрывать голову, когда в жаркое время находитесь на солнце, друг Мориси. Его сияние может вызвать некоторое смущение души.

— Вы полагаете, Динув, что я схожу с ума?

— Я полагаю, вы очень расстроены.

Мориси едва кивнул. Он отвернулся и посмотрел на запад, словно, прищурив глаза, мог увидеть за кроваво-красной океанской далью льдистые кристальные берега Дальнего Края, скрытого за горизонтом. В полукилометре от берега колыхались блистающие ярко-зеленые пятна — в разгаре было размножение шаров. Высоко над этими расплывающимися пятнами вереница сияющих радужных воздушных созданий кружилась в легкой сарабанде брачного танца. Катастрофа их не затронет. Когда поверхность Медеи вспучится, покроется трещинами и рассыплется в прах, они все так же безмятежно будут парить в вышине, погруженные в свои недоступные миру мечты.

Однако, быть может, вовсе ничего и не произойдет, снова подумал Мориси.

Но он обманывал себя. Всю жизнь он ждал приближения апокалипсиса, который положит конец тысячелетнему обитанию людей на Медее, а сейчас, в его преддверии, ощущал какое-то извращенное удовлетворение, отворачиваясь от правды, которая, он понимал, неизбежна. Землетрясения не будет! Не будет! Жизнь будет продолжаться и продолжаться. Мысли эти вызвали у него острую, колющую боль. Ощущая твердый грунт под ногами, он испытывал странное чувство.

Мориси представил, как он рассылает веселые радостные послания всем тем, кто покинул обреченный мир: «Возвращайтесь, все в порядке, землетрясения не произошло! Возвращайтесь снова на Медею!» И вот он видит, как в небе кружит армада огромных сияющих кораблей, которые ныряют вниз подобно могучим дельфинам; их иглы сверкают в пурпурном небе, и они сотнями спускаются, высаживая исчезнувших обитателей Чонга и Энрике, и Пеллуцидара, и Порт-Медеи, и Мадагоцара. Толпы людей, смех, слезы, объятия старых друзей, встречи — города возрождаются к новой жизни! Мориси вздрогнул. Закрыв глаза, он крепко обхватил руками плечи. Мечты обретали силу галлюцинаций. Закружилась голова, бросило в жар, а задубевшая кожа, покрытая пятнами от ультрафиолетового излучения двух солнц, сделалась влажной. Возвращайтесь , возвращайтесь, возвращайтесь! Катастрофа отменяется! Он упивался этой картиной, представшей перед внутренним взором, старался сохранить ее подольше, но она стала меркнуть, яркость красок потускнела, и все исчезло.

— Осталось одиннадцать недель, — сказал он факсу. — И затем все, что существует на Медее, погибнет. Отчего вы так спокойны, Динув?

— А отчего быть неспокойным?

— Неужели вас это не волнует ?

— А вас?

— Я люблю этот мир. Я не в состоянии перенести зрелище его гибели.

— Тогда почему вы не отправились домой на Землю вместе с остальными?

— Домой? Домой? Мой дом здесь. Я несу в себе гены Медеи. Мы живем здесь тысячу лет. Мои прапрадедушки родились на этой планете, так же как и их предки.

— И другие могли бы сказать то же самое. Но все же с приближением землетрясения они стали возвращаться домой. Почему вы остались?

Мориси, возвышавшийся над хрупким маленьким существом, помолчал, затем хрипло засмеялся и сказал:

— По той же причине, по которой и вы не обращаете внимания на грядущую гибель. Мы оба не можем вести себя иначе, не так ли? Я ничего не знаю о Земле. Это не мой мир. Я слишком стар, чтобы начинать все сначала. А вы? Вы стоите на последних оставшихся ногах, разве это не так? Потомства у вас больше не будет, страсти утихли, и вас ждет существование в прекрасной, тихой выжженной пустыне. — Мориси хмыкнул. — Мы в равном положении. Будем ждать конца вместе, две старые развалины.

Факс посмотрел на Мориси блестящими бесстрастными глазами, в глубине их скользнула усмешка. Затем он указал вниз по склону, на мыс метрах в трехстах от них, его песчаные откосы уже покрывал плотный ковер режущих мхов и заросли крючковатого кустарника с желтыми листьями. Там резвилась пара факсов, их фигурки резко выделялись на фоне сияющего небосвода. За самкой, молодой, со всеми шестью ногами, готовой принести свой первый помет, покусывая ее за ляжки, прыгал на двух ногах самец, и даже отсюда Мориси видел, как он возбужден.

— Вы видите, чем они заняты? — спросил Динув.

Мориси пожал плечами:

— Брачной игрой.

— Да. А когда у них появятся малыши?

— Через пятнадцать недель.

— Неужели они должны погибнуть? — спросил факс. — Зачем тогда все? Для чего они произведут на свет малышей, если смерть их неизбежна?

— Но они ничего не могут сделать и…

Динув остановил Мориси передней лапой:

— Сегодня для вас этот вопрос не имеет ответа. Пока вы всего не поймете, не отвечайте на него. Пожалуйста.

— Я не…

— …не понимаете. Конечно. — Динув усмехнулся неподражаемой улыбкой факсов. — Прогулка утомила вас. Идемте, я провожу вас до дома.

Они поднялись по тропинке, которая вилась вдоль обрыва над бледно-голубым песком пляжа, а потом, замедлив шаг, спустились к дороге и направились между покинутыми летними домиками к коттеджу Мориси. Когда-то здесь, на дюнах Арговью, размещалась шумная веселая прибрежная коммуна, но это было очень давно. Сейчас Мориси предпочел бы жить в более отдаленном месте, где не так ощущалось вмешательство тяжелой руки человека в естественную красоту пейзажа, но это было рискованно. Даже после десяти столетий колонизации Медея все еще была миром, где можно столкнуться с любой неожиданностью. Неосвоенные места продолжали оставаться неосвоенными, и на то были свои причины. Оказавшись после эвакуации в одиночестве, он был вынужден держаться поближе к поселению с его запасами пищи и материалов. В таких обстоятельствах было не до безмятежного любования живописными видами.