Морские волки. Навстречу шторму (сборник) - Страница 34

Проведя более суток с жителями разного возраста, я смог удостовериться в чрезвычайной простоте кадьякцев. Правда, при моем входе в жупаны сначала наблюдалась некоторая учтивость, которая, однако, очень скоро проходила: если кому-то вздумалось лечь или раздеться донага, то он делал это без всякой застенчивости. Разговаривая, мы рассматривали ишхаты, или сплетенные из корней корзинки, в которых жители хранят все свое имущество. Корзины, принадлежащие мужчинам, наполнены были стрелками разного вида и кусками дерева с небольшим изогнутым ножом, зубом и камнем. Это все кадьякские орудия для разных поделок, кроме не очень широкого куска железа, привязанного к рукоятке. В женских же корзинках содержатся разные лоскутки, жилы, бисер, иголки и другие мелочи. В полдень, с наступлением ясной погоды, я производил астрономические наблюдения не только за широтой, которая оказалась 57° 00´ 45˝, но и за долготой (по 24 расстояниям луны от солнца), на которую можно надеяться. Последняя – западная – равна 153° 5´ 22˝.

Вечером мы развели огонь, к которому собралось довольно много жителей. Они все любовались, видя, как мы пили чай, а чтобы и им не было скучно оставаться простыми зрителями, я приказал раздать каждому по сушеной рыбе и по куску китового жира, хозяина же с хозяйкой потчевал своим напитком, которым они, как кажется, остались весьма довольны. Заметив, что около 9 часов многие из наших собеседников начали зевать, я предложил им идти на покой, когда им угодно, а нас не дожидаться. Они все разошлись. Здесь еще можно отметить, что во время чаепития хозяева ужинали, но их ужин проходил с некоторым отличием от нашего. Как только рыба сварилась, кухарка подала первое блюдо хозяину, который, наевшись, отдал остатки своей жене. Следующие же блюда раздавались по старшинству, так что мальчики довольно долго ожидали, пока до них дошла очередь.

7 апреля. На другой день, проснувшись с рассветом, я вышел из бараборы и увидел многих мужчин на крышах своих жилищ. Это считается у них первым удовольствием после сна, хотя обычно они любят сидеть и смотреть на море.

В 6 часов утра мы выехали с места своего ночлега. Я послал Калинина осмотреть находившуюся неподалеку от нас довольно глубокую губу, сам же сперва заехал в Проклятовское селение, а потом прибыл в гавань около 11 часов. Только в одной Мысовской губе на всем Кадьяке мы видели желтый песок, в остальных же местах повсюду находили сланец и простой серый камень.

В полдень у самого строения, находящегося в гавани Трех Святителей, я производил астрономические наблюдения на 57° 05´ 59˝ с. ш., а около 2 часов пополудни снял двенадцать лунных расстояний, по которым оказалось 153° 19´ 15˝ з. д. Средняя, между наблюдениями в Мысовской губе и Наюмляке, западная долгота будет 153° 14´ 30˝.

8 апреля дул тихий ветер, а погода стояла ясная. В половине восьмого мы выехали из гавани. Калинин пристал к первому мысу для измерения углов, а я верст через пять вышел на низменность для снятия полуденной высоты, по которой северная широта оказалась 57° 10´ 14˝. Едва успели мы отъехать от места, где были проведены наблюдения, как ветер усилился, однако, около 5 часов вечера мы прибыли в Беглецовское селение без каких-либо приключений. Здесь мы расположились ночевать и раскинули свою палатку перед огнем. Беглецовское селение, как я уже говорил, лучше других, и жители его зажиточнее. В этом месте я нашел женщину, которая была заключена в конуру, похожую на шалаш из прутьев с округлым сводом. Она была посажена в него по случаю смерти сына и должна была сидеть двадцать дней подряд, если бы мы не выпросили ей свободы, утверждая, что погода не позволяла ей без явного вреда для здоровья выполнить этот обычай. Каким бы странным ни показался такой обычай просвещенному человеку, однако на Кадьяке он исполняется с величайшей точностью, хотя бы и ценой жизни.

9 апреля. На следующий день, несмотря на снег и свежий ветер, я решил двинуться вперед и в 9 часов утра прибыл в селение Езопкино, где из-за плохой погоды заночевал. Пополудни Калинин ездил в ближнюю губу, а я, узнав, что в селении Аникинском голод, от которого шесть мальчиков и одна старуха уже умерли, отправил туда на своей байдарке сушеной рыбы и китовины. Между прочим меня удивил орел, который после захода солнца влетел в барабору и сел у огня. Он, говорят, так умен, что где бы ни находился, всегда узнает свои байдарки, возвращающиеся с рыбачьего промысла, и тотчас летит домой. Кадьякские жители держат этих птиц исключительно из-за перьев, которые используются для стрел всякого рода.

10 апреля поутру мы отправились в Игатский залив. По пути заезжали в Шашхатскую губу, на самой вершине которой я производил астрономические наблюдения на 57° 18´ 43˝ с. ш. У южного ее мыса находится высокий утес, образовавшийся, как говорят жители, из конической горы, которая во время случившегося в 1788 году землетрясения была низвергнута в море. Мне говорили, что прежде на том самом месте, где теперь лежит длинный каменный риф, был песчаный берег.

Теперь стоит упомянуть о местности, начиная от Килюдинской губы до гавани Трех Святителей. Все это расстояние занято островом Салтхидаком, так что пролив по обе его оконечности простирается на верст 15 в ширину, а к середине суживается, и, наконец, берега его сходятся так, что расстояние между ними составляет не более полуверсты. В этом месте встречаются два течения, так как прилив от южного мыса острова идет к северу, а от северного – к югу. Берега в узком участке пролива невысоки и изредка покрыты лесом. Хотя нам и не удалось сделать никакого замера, однако можно полагать, что глубина будет везде достаточной для судов.

В Шашхате мне случилось видеть искусство кровопускания. Молодая женщина, взяв иголку, насаженную на деревяшку, воткнула ее больному в руку, по крайней мере на полдюйма [1,2 мм]. Потом, наставив конец иглы в середину вены, просунула его насквозь, на другую сторону, и самым тупым инструментом, называемым пекулкой (род медной сечки) разрезала вену до иглы. Кровь в первый раз не пошла, и она заключила, что не попала в настоящее место, и повторила свою операцию с бóльшим успехом. Надо было иметь много терпения, чтобы вынести такое повторение, но больной даже не поморщился, хотя ему пускали кровь в первый раз.

12 апреля. Утром при тихом ветре и весьма приятной погоде мы оставили Игатский залив, а в полдень пристали к острову Угаку. Проезжая сегодня между ним и Тонким мысом, я не увидел ничего похожего даже на тот бурун, который мы заметили в первый проезд. Этот бурун, как говорят, бывает только при южных ветрах. На Угаке мы пробыли недолго, так как весьма скоро начали собираться облака, а я спешил возвратиться в свое жилище. Местный тайон советовал нам остаться у него до утра, уверяя, что скоро подует северо-восточный ветер. Однако я, невзирая на это, покинул его, хотя дождь и волны промочили меня порядочно, в половине десятого прибыл пополудни благополучно в гавань Св. Павла. После полудня ветер начал дуть с востока так, что через байдарки непрестанно захлестывало воду. Но эти кожаные лодки так же хорошо сопротивляются бурной погоде, как и палубные суда.

Угакское селение состоит из четырех барабор; что же касается жупанов, то они просторнее и лучше всех тех, какие я видел прежде. Прибыв туда, я нашел своего любимца Савву тайоном на острове. Он только что похоронил отца. Мы ходили на могилу. Она, как и все остальные, состояла из невысокого бугра, на котором положено несколько бревен, сначала вдоль, а потом поперек, а на них – несколько крупных камней.

После праздника Пасхи мы принялись за вооружение и занимались им довольно долго, потому что надлежало взять с собой большой компанейский груз не только для Кантона, но и для Ситки. Тем временем штурман Калинин по моему поручению занимался описанием северной части Кадьяка, которое успешно завершил. Он не только достиг Карлуцкого селения, но даже объехал острова Афогнак и Еврашичий, произведя несколько астрономических наблюдений в нужных местах для связи с прежними нашими описаниями.