Мир приключений 1986 г. - Страница 127

— Как это так пропал! — опешив, воскликнул он.

— Не знаю… Послала его за простоквашей, а он исчез…

Столяр испугался не меньше, чем его жена, но, так как он был мужчиной и главой семьи, на лице его не дрогнул ни один мускул и он ничем не выдал своего волнения.

— Не бойся, ничего не случилось! — пробурчал он с деланным спокойствием и беспечностью. — Мало ли детей теряется в Софии?.. Кто его знает, где он сейчас шляется, — станем искать и разыщем…

— Где же его искать? — всхлипнула жена. — По улицам, что ли, бегать?..

— Сходим в милицию! — сказал столяр. — Когда найдут какого–нибудь заблудившегося ребенка, его сразу в отделение сдают… Так что мы сначала сходим туда… Может, он уже там…

— Ну так идем! — произнесла дрожащим голосом жена.

— Погоди, оденься сначала! — остановил ее Пиронков. — Так, что ли, пойдем в милицию?

Пока жена судорожно одевалась, он терпеливо запихивал свою мученическую мозоль в ботинок. И как раз в эту минуту его осенила новая идея:

— Елена, а ты была у Генко?..

— Господи, какая же я дура! — радостно воскликнула жена. — Как это я забыла!.. Да, он, наверное, там…

Немного погодя несколько обитателей их улицы с удивлением наблюдали, как взбудораженные родители Васко стремительно, чуть ли не бегом, пересекали ближайший переулок. Они ничего не видели, ничего не слышали, думая лишь о том, как бы поскорее очутиться у Генко, старшего брата столяра.

Читатель, наверное, догадывается, что Васко не был у своего дяди. — иначе повесть бы на этом кончилась.

Как раз в это время семья дяди Генко обедала. Сам он в перерыв домой не приходил, так как питался в заводской столовой. Поэтому за столом сидели только трос его маленьких сыновей и, разумеется, их мать — высокая, костистая, чуть сутуловатая женщина с вечно красными от стирки руками. Тетя Надка, как ее называли соседи, была едва ли не самой рачительной хозяйкой во всем районе. Весь день она, неутомимая и безмолвная, то что–нибудь стирала, то что–нибудь мыла, то что–нибудь прибирала, точно была не человеком, а механизмом с вечным заводом. Она часто стирала без надобности, без надобности скребла что–нибудь, словно ей никак нельзя было оставаться без дела.

— Да угомонись ты, наконец! — нервничал порой дядя Генко. — Посиди, почитай что–нибудь…

— А кто тарелки вымоет? — коротко отвечала тетя Надка.

— Завтра вымоешь…

— Завтра у меня стирка…

— Да ведь ты же вчера стирала!.. — сердито повышал голос муж.

— Вчера — это вчера, а завтра — завтра, — слышал он от нее всегда один и тот же ответ.

Дядя Генко, будучи человеком любознательным и неизменным передовиком производства, однажды сказал с огорчением:

— Если не книгу, то газету бы хоть прочла… Детей постыдилась бы…

Эти укоряющие слова были произнесены в присутствии их старшего сына Зарко, ученика шестого класса. Он смущенно опустил голову. Наружностью, да в какой–то мере и характером, он походил на свою мать. Это был высокий, худенький мальчик с задумчивым взглядом, молчаливый и серьезный. Он и прежде редко улыбался, а после того, как его выбрали председателем отряда, и совсем перестал это делать. Со строгим лицом прохаживался Зарко между рядами парт, и от его внимательного взгляда не могло укрыться ничто: ни немытые руки, ни черные ногти, ни необернутая тетрадь. Даже когда на уроке пения ему приходилось петь вместе со всеми, лицо его оставалось все таким же серьезным, а звуки, с трудом вырывавшиеся из его горла, были какими–то приглушенными и странными.

— Ну и сухарь же ты! — пробурчал как–то дядя Генко. — Точно сошел со страниц какой–нибудь книжки…

Зарко покраснел, но ничего не сказал. А если рассудить, дядя Генко был в данном случае совсем неправ. Зарко был мальчик умный и чувствительный. Может быть, только чересчур уж серьезный. В отличие от своей матери, он читал очень много и все, что ему попадалось, — будь то роман или какое–нибудь техническое руководство. И притом читал каждую книгу внимательно и добросовестно, как учебник, — от доски до доски, не пропуская ни одной строчки, ни одной буквы.

Пусть читатель простит нам это маленькое отступление. Будем надеяться, что, охваченный желанием узнать о судьбе Васко, он не пропустит этих строк. А чтобы он не посетовал на нас позднее, предупредим его сейчас, что о судьбе Васко мы узнаем нечто более определенное лишь в конце этой любопытной истории. Здесь мы уделим побольше внимания Зарко, ибо небезынтересно знать, какой у него был характер. Впрочем, вооружимся терпением и вернемся к обеду, о котором мы уже упомянули выше.

Итак, семья сидела и спокойно обедала. На столе стояло вкусное кушанье из фасоли и копченой грудинки, которое тетя Надка приготовляла великолепно. Не отставая от других, уплетал, как всегда, с большим аппетитом и второклассник Мишо, очень похожий на своего отца, — такой же веселый, коренастый крепыш, с вечно улыбающимися глазами. Самому юному члену семьи недавно исполнилось три года, у него были синие глаза и нос пуговкой. Но лучше всего были его щечки, всегда свеженькие и румяные, как персики. На его нагрудничке были вышиты голубыми нитками слова строгого гигиенического предупреждения: «Не смей меня целовать!» Несмотря на это, каждый, кому он попадался на глаза, спешил звучно чмокнуть его в обе розовые щечки или, что было еще неприятнее, крепко ущипнуть их.

Вот и теперь, увидев, что в комнату входят люди, Петьо живо юркнул под стол — вероятно, чтобы спастись от поцелуев и щипков. Но его тетя на этот раз вовсе не имела подобных намерений. Она окинула быстрым вопрошающим взглядом комнату и всхлипнула в отчаянии:

— Значит, Васко не у вас?..

— Нет, — ответила тетя Надка. — Сегодня он не приходил…

Из глаз бедной женщины хлынули слезы. Тетя Надка, имевшая доброе и жалостливое сердце, мигом вскочила и обняла ее.

— Не плачь, Лена, скажи лучше, что случилось?

Захарий Пиронков, стоявший с растерянным видом посреди комнаты, глухо проговорил:

— Васко пропал…

— Ээээ… Вот оно что! — с облегчением протянула тетя Надка. — Пропал… Найдется, коли пропал. София–то не лес, волки не съедят…

— И я ей то же самое говорю, — уныло поддержал ее столяр.

— Мишо у нас уже три раза пропадал, — продолжала тетя Надка. — Последний раз его нашли на вокзале. Поздним вечером…

— Кто его нашел? — всхлипывая, спросила бедная мать.

— Да нам его из отделения милиции привели…

— Ну, идем скорее туда! — решительно проговорил Захарий. — А то даром только время теряем…

— И я пойду с вами… — вдруг сказал Зарко, который до этой минуты не произнес ни слова.

— Вот еще! — проворчала мать. — Делать тебе, что ли, нечего!

— Я хочу посмотреть, — произнес с упорством мальчик.

Зарко действительно никогда не ходил в милицию. Это желтое здание с подтянутым милиционером на посту казалось ему особенным и таинственным и всегда возбуждало его любопытство. Он представлял себе какие–то очень длинные, тихие коридоры, комнаты с железными дверьми, строгих и суровых людей, которые испытующе смотрят на каждого вошедшего. А внизу, в подвале? Там, разумеется, камеры для преступников, там держат воров, туда запирают хулиганов. А так как Зарко не вор и не хулиган, то ему вряд ли представится другой случай побывать в отделении милиции.

Вскоре он уже шагал по улице со своими родственниками, которые были так подавлены, что не обращали на него никакого внимания. Отделение находилось не очень далеко, но сейчас им показалось, будто надо идти целую вечность. Когда они, наконец, вошли в желтое здание, Зарко почувствовал, что сердце у него забилось сильнее. Это было вполне понятно. Ведь все здесь оказалось совсем не таким, как он полагал. В коридорах сновали люди, двери были обыкновенными, деревянными, и никто не смотрел на них подозрительно. Какой–то тщательно выбритый учтивый милиционер указал им комнату, куда они должны были войти. Там, за самым обыкновенным столом, сидел такой же чисто выбритый человек в форме лейтенанта милиции и, держа в руке толстый желтый карандаш, решал кроссворд. Увидев посетителей, он поднялся, и в его глазах промелькнул лукавый огонек.