Мелким не место в жизни баскетбола (СИ) - Страница 56

— Но ведь она усыновила его для себя, а не для кого-то. Она воспитает его, и я уверена, обеспечит его всем, чем нужно. Конечно, не в той степени, в которой бы сделал это твой отец, но все же. В конце концов, это жестоко, заставлять ее сходится с человеком, которого она ненавидит, — возмутилась я только что сказанным словам.

Максим фыркнул.

— Ты сама видела, в каких условиях они живут, я не хочу, что бы мой, хоть и сводный брат, прозябал в нищете.

— В каких условиях? Морозов, окстись! Совершенно нормальные, среднестатистические условия. Я в свое время жила еще хуже, чем твоя мама сейчас, и ничего, все прекрасно. Ты, похоже, совершенно не понимаешь, что такое нищета!

— Это ты не понимаешь, любовь моя, что когда есть возможность жить по максимуму, то глупо этим не воспользоваться. А у этого мальчишки будет все, что он пожелает. Он никогда и ни в чем не будет нуждаться. Он будет лучшим из лучших, каким стал я, благодаря стараниям моего отца, хоть я ранее этого и не ценил.

— Я не верю, что это говоришь ты, — отрицательно покачав головой, произнесла я. — Ты ведь никогда не был зациклен на состоянии, деньгах. Ты никогда этим не восторгался и не устраивал показух, что же изменилось сейчас?

— Восприятие, — холодно бросил Максим, испытующе глядя на меня.

В его насыщенно-зеленых глазах отображалась решимость и непоколебимость, а я не могла поверить, что все произнесенные слова сказал любимый мною человек, которого, как я думала, я знала. Но я ошибалась, он никогда не открывался мне, никогда не подпускал близко к себе, никогда не давал рассмотреть свою сущность. Он все время держал меня на расстоянии, давал мнимую надежду на то, что он мне раскроется. И я верила ему, не замечая, как он играет со мной, как он диктует свои правила, которым я слепо следовала.

Я попыталась перелезть обратно на свое сидение, но он не дал мне этого сделать. Крепко прижимая меня за талию к себе одной рукой, другой он сжал мой подбородок, заставляя смотреть на себя.

— Ты осуждаешь меня?

— Нет, — искренне ответила я. — Я просто не понимаю, что я делаю рядом с тобой. Ведь тебе нужна другая девушка. Лучшая из лучших, под стать тебе.

Морозов нахмурился, его губы сложились в одну сплошную линию, а по скулам едва заметно забегали желваки. Злился, определенно, злился. Но на что, на правду? Что ж, в таком случае, пусть злится.

— Ты для меня лучшая. И никто, слышишь меня, — с силой сжав подбородок, рыкнул Максим, — никто с тобой не сравнится!

— Да что ты, что-то слабо верится, — прошипела я практически в его губы из-за того, что он притянул меня к себе вплотную.

Мгновение, и его губы накрыли мои в требовательном поцелуе, а руки развернули и усадили меня прямиком на него так, что мои ноги оказались по бокам от его ног. Он запустил свою руку в мои волосы и, натянув их, прижал меня еще сильнее к себе, продолжая терзать губы. Его свободная рука потянула собачку молнии моей куртки вниз, расстегивая ее, а позже и стягивая ее с меня. Он прикусил жилку на моей шее, вызвав непроизвольный стон, и стал покрывать шею пылкими, горячими поцелуями.

— Моя! — вырвался у него гортанный рык, и, скинув с себя куртку вместе с рубашкой, а затем и стащив с меня кофту, он снова безжалостно впился в мои губы, удерживая меня за талию.

У меня не было сил сопротивляться его напору. Да и разве я могла отказать ему? Он стал моей одержимостью, моей личной бездонной пропастью, в которой я погибала без возможности на спасение. Я любила его, любила до такой степени, что готова была простить ему все, все, что угодно, лишь бы он всегда был со мной, лишь бы он никогда не оставлял меня. Я тонула в океане своих чувств, эмоций, которые испытывала к нему. И мне было так хорошо на своем островке оазиса, что я была слепа и счастлива в неведении, но лишь до сегодняшнего дня.

Я оттолкнула его, впервые оттолкнула его за все время, что мы были вместе. Максим даже поначалу не осознал этого факта, а я попыталась выхватить свою кофту с пассажирского сидения и слезть с парня, но он не дал мне этого сделать.

Нахмурившись, Морозов сжал обе мои руки за моей спиной одной своей, а второй по привычке взял меня за подбородок, заставляя смотреть в свои пылающие желанием глаза.

— Ты отвергаешь меня?! — требовательно спросил он.

— Это ты отвергаешь меня от себя, — в тон ответила я.

— Серьезно?! И чем же?!

— Своим отношением! Ты никогда, никогда не был искренним со мной. Ты всегда закрывался от меня, всегда держал на расстоянии. И, как ни горько это осознавать, но я поняла это только сейчас. Я поняла, что совершенно тебя не знаю. Я не знаю, кто такой Максим Морозов на самом деле. Или же Максимилиан Морозов. Я ни черта про тебя не знаю, кроме твоей страсти к баскетболу, дорогим тачкам, элитной выпивке и прочим прелестям мажорной жизни, — как на духу вымолвила я.

Ухмыльнувшись, Максим приподнял лифчик, освобождая мою грудь, и без лишних церемоний потянул за сосок так, как мне нравится, заставляя меня прогнуться в пояснице.

— Я ни для кого и никогда не был открытой книгой, но тебе я открылся в большей мере, чем когда-либо кому-либо. И если ты думаешь, что я позволю тебе в очередной раз уйти от меня под мнимыми предлогами твоего больного воображения, то ты глубоко в этом ошибаешься, любовь моя, — приторно, с расстановкой протянул Морозов, обведя языком контур моего соска.

Я ахнула, ощущая, как тело предает меня в умелых руках потрясающе пугающего парня напротив. От его прикосновений по коже поползли мурашки, а низ живота ощутимо стало тянуть, когда его пальцы расстегнули мои джинсы и проникли под тонкую ткань трусиков.

— Тебе нравится чувствовать свою власть надо мной, — собравшись с мыслями, произнесла я, стараясь бороться с инстинктами.

— Мне нравится чувствовать, как ты хочешь меня — это высшая похвала, точка безвозвратного признания того, что я тебе небезразличен.

— Ты и так знаешь, что я к тебе чувствую.

— Нет, я не верю словам, я верю тому, что чувствую и вижу. А сейчас я вижу сгорающую от желания девушку, которая пытается бороться с собой, но у нее ничего не получится, потому что она — моя.

Я не успела отметить тот момент, когда Максим освободился от своих брюк, попросту спустив их, и когда он успел надеть резинку, но то, как он медленно насаживал меня на себя, я прочувствовала отчетливо, со стоном, сорвавшимся с моих уст. Это пытка, когда он играется со мной, медленно и нежно входит в меня, а после так же терпеливо выходит. Я начинаю двигать бедрами, стараясь увеличь темп, но он лишь довольно ухмыляется и продолжает дразнить меня. Дьявол! Я не могу это выдержать и начинаю просить, на что он безжалостно начинает играть с моим клитором, практически доводя меня до грани, и останавливается. Я практически вою от ноющего чувства внизу живота, и тогда он резко вторгается меня и начинает наращивать темп. Я не сдерживаюсь больше и громко оглашаю свое удовольствие сладостными стонами. Стараюсь поймать его губы своими губами и взрываюсь от фееричных ощущений, настигающих меня. Максим какое-то время продолжает грубо иметь меня, после чего постепенно сбивается с ритма и со стоном на губах кончает, утыкаясь носом в мою ключицу и шумно вдыхая воздух.

Мы стараемся отдышаться и довольно улыбаемся друг другу, замечая, что окна в машине запотели, а рядом проносятся на скорости другие автомобили, ведь мы остановились где-то посреди города. Хорошо хоть не в его центре.

Глава 42

Я вырисовывала замысловатые узоры на груди Максима в спальне номера отеля, в то время как он перебирал мои волосы, о чем-то размышляя. Завтра нам предстоит долгая дорога домой, а через несколько дней состоится полуфинал по баскетболу.

— Ты все еще считаешь мой поступок эгоистичным и жестоким по отношению к матери? — неожиданно разрезал тишину голос Морозова.

— Я считаю, что ты неправ. Она не обязана отдавать Тему на попечительство твоему отцу, потому как он ни ему, ни ей никто, — ответила я, не отрываясь от своего занятия.