Марш 30-го года - Страница 53

- Найдется старый, не бойтесь...

Действительно, в Ялте на набережной, когда мы сходили с катера, нас встречал Кравченко, измазанный и потертый.

- Где тебя черт носил? - спрашивают у него.

- Да где ж? Я ото отстал от обоза, черт его знает, куда оно повернуло, ходил, ходил, та й пришел в Симеиз отой самый. Спрашивал, кого только не спрашивал, чи не видел кто обоза, так никто и не видел, как сквозь землю провалился. Так я й пошел прямо в Ялту, денег со мной же не было...

Коммунары, пораженные, выслушали эту исповедь.

- Да слушай ты, халява!

- ну, чего же я халява? - спросил Кравченко обиженно.

- Халява! А чего ж ты не спросил, чи не бачылы тут хлопцив з музыкою?

- Та на що мени музыка ваша, - разозлился Кравченко, - когда мени обоз був нужный!.. А дэ ж вин зараз?

- Кто?

- Та обоз же, от ище дурень...

- Обоз в пять часов отправился в Ялту.

Кравченко юегом бросился в город... Так и не разобрал он, почему его назвали халявой.

Теперь Кравченко опытнее и, пожалуй, не потеряется, но и теперь он умеет ограничить свои действия формулами самой ближайшей задачи.

После завтрака культкомиссия притащила газеты и журналы, купленные на узловой станции. Но недолго коммунары предавались политике, завязались разговоры. Они были на границе двух эпох, совершенно не похожих одна на другую: они только что оставили свои станки и развороченную в стройке коммуну, но еще не вступили в сложные переплеты похода. Говорили все-таки больше о коммуне.

- А интересно, чи отремонтирует станки Соломон Борисович?

- А на что тебе станки эти? Там, брат, будут такие машины!..

- Не успеют к нашему приезду...

- Успеют!..

- А здорово дорога вышла, красота!..

- А вот хлопцы, сто пятьдесят новеньких как напрут, ой-ой-ой... Напрасно мы позадавались перед Правлением.

Дело в том, что в Правлении все-таки побаивались - новенькие разнесут. Но коммунары в Правлении говорили:

- Вот увидите, как тепленькие на места станут...

- Все-таки лучше пригласить двух-трех воспитателей.

- Хуже, гораздо хуже, волынка будет. Вот увидите: срок четыре месяца, через четыре месяца не отличите, где старый, где новый, мы уже это знаем.

Это положение - обработать новых за четыре месяца без помощи воспитателей - без всякого формального постановления сделалось почему-то обязательством коммунаров, его признавали как обязательство и коммунары и Правление и о нем часто вспоминали. Большинство коммунаров считало, что вопрос о новых вообще - вопрос пустяковый, гораздо труднее в их глазах был вопрос о заводе.

Только подьезжая к Владикавказу, мы стали больше предаваться перспективам ближайшего будущего. На Минеральных Водах на секундочку задержались с воспоминаниями: многие ребята в свое время посетили Минеральные Воды и не имели командировки Курупра#43. Вспоминали сдержанно и недолго:

- Тут летом жить можно...

Владикавказ встретил нас проливным дождем. Из вагонов не вышли, думали вот перестанет. Но дождь у них какой-то странный: жарит и жарит с одинаковой силой, без всякого воодушевления, ровно, упорно, и самому ему как будто скучно так однообразно поливать землю, а он все-таки поливает и поливает. Просидели час в вагонах и пришли в полное недоумение. Собрали совет командиров взводов.

Никитин председательствует в совете. Степан Акимлвич зло смотрит на станционное здание, поливаемое дождем.

- Вот дьявол заладил. Так вот, товарищи. Под таким дождем погрузиться на подводы, достать хлеба, выступить невозможно.

- Уже и поздно, - говорит Никитин, председатель маршрутной комиссии. Нам полагалось выйти из города в 10 часов, а сейчас уже два. Опоздали, а теперь дождь этот, пока соберемся и погрузимся, будет уже вечер, куда же идти под дождем. Давайте ночевать...

С нами сидит и думает представитель ОПТЭ#44.

- А как же обед? Мы для вас обед приготовили. А ночевать где вы будете?

- А нельзя в вагонах?

- А пожалуй, что и можно...

- А обедать как-нибудь проберемся позже...

На том и решили. Начальник станции разрешил переночевать в вагонах. Коммунары занялись уборкой, часть отправилась на поиски фруктов, и через пятнадцать минут весь базарчик на площади перед вокзалом был прикончен. Под вечер кое-как пробрались в город и пообедали.

Представитель ОПТЭ говорил нам:

- На дождь не смотри, дождь три дня, четыре дня будет. Ты иди, там дождя не будет...

Решили завтра выступать во что бы то ни стало. До вечера спорили и торговались с возчиками, договорились о шести парных арбах за пятьсот рублей до Тифлиса. Помогло то обстоятельство, что мы захватили с собой их Харькова несколько мешков овса.

Утром проснулись - к окнам: дождя нет, но небо несимпатичное - все равно дождь будет. Хозкомиссия наскоро выдала по куску колбасы. Обьявили приказ:

Немедленно погрузить обоз. Строиться на площади в обычном порядке,

форма одежды летняя (выходные трусики и парусовки). Караул при обозе от

первого взвода.

Пробежали командиры на площадь, распределили между собой арбы. Потянулись коммунары через рельсы с корзинками, ящиками, трубами. Обоз грузили долго и мучительно. Осетины завидовали друг другу и не признавали нашей взводной организации, перебрасывали ящики и корзинки с воза на воз, упрекали нас в обилии багажа. Коммунары уговаривали их:

- Ты кушать будышь?

- Кушать будым, - смеется старик с обкуренной сединой в бороде.

- И мы будым.

- Зачем так много кушать брал?

- Про тыбэ все думал.

Старик смеется. Смеется и коммунар и уже по-русски доказывает:

- Ты не бойся, тут еды на сто пятьдесят человек. Вот в Балте подзаложим, легче станет, а в Тифлис придем - пустые арбы будут. Все поедим.

Теперь уже старик шутит:

- Ты и корзынка поедыш?

- Корзынка не-э-э-эт. - хохочут коммунары.

Осетины постепенно делались добрее и сговорчивее. Но обнаружилась другая беда: веревок у осетин нет, шины на колесах еле держатся, ободья тоже "живут на ладане", как говорит Соломон Борисович.

- Как мы доедем? - спрашивает Степан Акимович.

- А чиво?

- Как чиво? Двести километров...

- Доедым, не бойся...

- А веревка?

- А веревка нужный, это верно...

Начинаетя дождик. Веревок нет, и за хлебом только что уехал Кравченко на пустой арбе. Решили выступать и подождать обоз при выходе из города. Три арбы, впрочем, готовы выступать с нами.

Построились, вынесли знамя.

- шагом марш!

С музыкой пошли через город. Нигде я не видел таких ужасных мостовых, как во Владикавказе. То взбираешься, на неожиданно выплывший каменный зуб, то проваливаешься в ущелье, наполненное дождевой водой. Вышли в центр города. Левшаков впереди размахивает рукками, потерял человек всякую парадность. Обгоняю оркестр, подхожу к нему.

- Не спеши, пацанам трудно.

- Надо же окончить поскорее эту каторгу!

Нагоняет меня и пацан из четвертого.

- Одна арба рассыпалась!

Посылаю тройку из первого взвода. Наконец переходим через Терек, проходим еще около километра, и мы на краю города. Останавливаемся около верстового столба, на котором стоит цифра 1. Мы уже на Военно-Грузинской, впереди нас горы, покрытые сеткой мелкого дождя. С нами пришла только одна арба% остальные отстали. Выясняется, что со второй арбы свалилось два ящика.

- С чем ящики? - тревожно спрашивает Левшаков.

- С яйцами, кажется.

- Ну, будет дело, - говорит Левшаков.

Распускаем колонну, но дождь все усиливается, а спрятаться негде. Около часа терпеливо мокнем, наконец надоело. Прибежал гонец от Степана Акимовича:

- С хлебом и веревками еще задержимся немного.

Посылаю гонца обратно:

- Скажи: колонна ушла, ожидаем обоз на восьмом километре.

Я дал приказ двигаться дальше "вольно". Знамя привязали к арбе, очередные разобрали басы. Еще в коммуне был составлен план переноски басов, каждый коммунар знает, от какого километра до какого он несет бас, от кого принимает и кому сдает - вышло в среднем по десять километров на человека, девочкам поменьше.