Льются слова, утекая в песок...(СИ) - Страница 45

Даже зимний холод было пережить легче - только жажда казалась страшнее, но воду-то Гроттер знала где найти. А еду… Нет, пожалуй, ей всё-таки придётся испытать на своей шкуре те самые пресловутые две недели без еды до той поры, пока смерть наконец-то не доберётся до неё. Не легче ли покончить жизнь самоубийством?

Она замерла посреди улицы, пытаясь как-то сохранить тепло - но тонкое платье не выдерживало даже осенний ветер, что уж говорить о морозах! А откуда-то так приятно пахло мягкими, свежими булками - как же ей хотелось есть!

Нет, воровать нельзя - это ведь грех. Но Гроттер знала, что самоубийство - грех похуже, а такой хлеб может быть только у богачей. Только у тех, кто совершенно не нуждается ни в тепле, ни в еде, у них есть деньги на миллионы таких буханок.

Она подобралась поближе к пекарне - королевская. На такой улице, впрочем, всё королевское - широкая, длинная, чистая, не то что её родные кварталы, будто бы доверху залитые грязью.

Гроттер подавила в себе отвращение - нельзя ненавидеть место, в котором ты родилась. Да, конечно, ей было трудно жить, она очень устала от всего, что происходило в её жизни, но и выбора-то особого никогда не было.

Но сколько можно задыхаться от голода? Сколько можно каждый раз просыпаться от страха, что тебя поймают и бросят в тюрьму только из-за того, что ты не имеешь крыши над головой, а солдатам Его Величества надо повесить на кого-то собственные преступления? Девушка уж и забыла, когда в последний раз провела нормально день - без холодного дыхания ужаса и боли, которые подступают со всех сторон и душат, давят, пытаются развалить то, что было у неё когда-то - или не было.

Она замерла за углом булочной, вдыхая приятный аромат - такой, что больше ничего вокруг и не существовало. И витрина сегодня, как назло, была открытой - только подойди да протяни руку, всё твоё! Она знала, что нельзя, знала, что не имеет никакого права воровать у Его Величества - но выбора не было.

Ещё один день - и она умрёт от голода. Сойдёт с ума где-нибудь под стеной.

Пальцы сами по себе потянулись вперёд - без ведома и разрешения со стороны сознания и здравого смысла. Она схватила маленькую булочку - и тут же бросилась бежать, чувствуя, как горячая выпечка жжёт пальцы.

…Не успела откусить и два раза.

Её схватили - грубо, крепко, заламывая руки за спину. Таня не успела даже вскрикнуть - да это и не помогло бы. Та самая злосчастная булка выпала из рук и покатилась по мостовой - один из стражников пнул её ногой, будто что-то ненужное.

- Воровка, - провозгласил он до того важно и упрямо, что Гроттер едва сдержалась, дабы не закричать ему в лицо о том, что так поступать нельзя. Она просто голодна - голодна до такой степени, что ничего перед глазами не видит. А они пинают хлеб ногами, ведь ценности он для них никакой не несёт. Они готовы убить её тут за то, что не способны даже оценить.

- К королю её! - послышалось со стороны. - Говаривают, он сегодня не в духе. Может быть, отдаст её нам, так хоть повеселимся.

Гроттер рванулась.

- Я не виновата! - воскликнула она. - Я не…

Кто-то ударил её по лицу - сильно, так, что из носа потекла кровь. Девушка только зажмурилась, отчаянно пытаясь больше не провоцировать их - ведь бывает так, что воровок жалеют и отпускают. Может быть, король помилует её?

***

Он возвышался над всеми ними - восседал на огромном троне, такой страшный и в такой ужасной кровавой маске… Из-под неё вытекали мелкие, а иногда и крупные капельки крови, такие жуткие, что Гроттер не могла даже вдохнуть воздух. Ей стало страшно от одной мысли о том, что там, за этой завесой, что прячется в душе человека, выглядевшего вот так. Да и человек ли он?

Её поставили на колени - так сильно толкнули в спину, что Таня попросту не имела шансов устоять на ногах. Перед глазами у неё всё плыло, прыгало, будто бы в диком страшном сне, и рыжеволосая хваталась за осколки собственного сознания, но не могла выдержать и минуты. Казалось, ещё совсем чуть-чуть - и она рухнет прямо тут.

- Итак, в чём она обвиняется?

И голос у него тоже был неприятным и скрипучим, таким, будто бы кто-то проводил ножом по стеклу. Он протянул свои окровавленные пальцы к Тане, словно пытался коснуться её щеки, но после опустил руку на подлокотник огромного трона.

- Воровство, - проронил солдат за спиной у девушки. Ей хотелось объясниться и рассказать, что она просто умирала от города, но короткий тычок в спину не дал возможности проронить и несколько слов. Она рухнула на мраморные плиты, почувствовала их странный холод под своими пальцами, а когда наконец-то вновь смогла выровняться, то король смотрел на неё с ещё большим презрением, чем прежде.

- Я даю своим жертвам минуту на то, чтобы рассказать, что случилось. Она использовала эту минуту на то, чтобы подниматься с колен - гордячка. Она не смогла сделать этого быстро - слабая. Даже если она сто раз не виновна, она заслуживает на смерть.

Кто-то за спиной хохотнул - разумеется, им было её не жаль.

- Как прикажете, Ваше Величество, - солдат в алом - равно как и мантия короля, - низко поклонился. - Какой вид казни предпочитаете?

- Отдайте её палачу, пусть делает всё, что хочет. Парень явно заскучал, - махнул повелительственно рукой король. - Только прикажите ему убивать её подальше от моих покоев - не хочу просыпаться от криков какой-то девицы среди ночи, не люблю, когда так нагло прерывают мой сон.

***

Её швырнули на землю какой-то тюремной камеры - Таня не успела даже поднять голову. Она знала, что пощады ждать не стоит - королевский палач славился своей неумолимостью. Где-то совсем-совсем рядом раздавались громкие шаги, будто бы разрезающие пустоту этого маленького, странного мирка - он готовился к пыткам.

Гроттер с трудом поднялась. Оборачиваться к нему лицом не хотелось - девушка заползла в ближайший угол и сжалась там комком, зажмурилась, пытаясь игнорировать страх. Может быть, она умрёт быстро. Может быть, ей не придётся долго страдать.

Стало чуточку теплее - он разводил огонь. Таня, наверное, должна бы расслабиться от того, что воздух больше не обжигал своей поразительной холодностью, но это ни на мгновение не становилось добрым знаком. Глупо предполагать, что её жалеют.

- Посмотри-ка сюда, - у него был ещё молодой, но напрочь лишённый всяких эмоций голос. Таня вскинула голову и бросила на него короткий, но максимально дерзкий взгляд - показала, что сломить её не получится, что всё это - лишь глупая ошибка, которую она намерена исправить.

Но она так и не успела закончить свою оборвавшуюся на полпути мысль. Взгляд натолкнулся на странное приспособление в его руках - щипцы, в которых сверкал, алел уголёк.

- Выжечь тебе глаза? - протянул он, будто бы пытки доставляли ему жуткое удовольствие. - Или всё-таки начать с твоих ногтей?

Она сжала руки в кулаки и попыталась будто бы раствориться в стене. Он рассмеялся - рвано и дерзко, - а после внезапно запнулся и захрипел.

Уголёк покотился по полу, оставляя невидимый след, а палач рухнул на колени. Глаза его закотились - он будто бы не желал воспринимать реальность, гонимый своими внутренними демонами, что так отчаянно рвали его на мелкие кусочки.

Таня вжалась в стену - но это не помогало. Он закричал - громко, недостаточно, правда, чтобы кто-то разобрал, кому же принадлежал этот крик. Звякнули ключи на поясе - и она вынудила себя подняться, подойти к нему поближе.

Отцепи ключи. Отцепи ключи, открой дверь и беги.

Но она не могла далеко уйти, потому что ослабела после долгих дней голодовки. И, признаться, не могла вынудить себя отобрать у него последнюю надежду выжить.

Он уже дышал чуть легче, когда Таня опустилась на колени перед ним, всё ещё не решив, что де ей делать, и пытался сфокусировать свой взгляд на ней. Девушка превращалась в некое пятно на всеобщем фоне безумного заблуждения - пустота и дурнота вокруг, вот и всё.

Мужчина уже почти выдохнул какое-то слово - но вновь с его губ сорвался только громкий, неистовый крик. Он изогнулся дугой - рубашка поползла по швам, разлетелись в разные стороны мелкие пуговицы…