Льются слова, утекая в песок...(СИ) - Страница 44
Но больше к ней рыдать не приходили - знали, поддалась Змию, больше не человек она - а змея.
***
Шли годы, и так и не отпустил он её. Так в немоте и жила - раз в семь лет, семь месяцев и семь дней обнимал он её, ласкал и целовал, а после забывал - опять прощалась она со своей страстной любовью, опять в одиночестве страдала. Уже и коса её алая темнеть стала, и глаза тускнели - в одну только ночь она оживала, вновь становилась такой, как прежде, и хоть и жила тут, не стареючи, да девичьего запала уже не хватало, и сердце болело, и о смерти молилась всё чаще - чаще, чем о свободе.
Но знала - как только умрёт, другая несчастнася придёт в этот дом, другая несчастная сдастся, не выдержит семь лет - и останется с Царём Змей навеки, пока смерть не настигнет её.
…Заходила к ней ведьма дикая - брошенная, изгнанная, старая, такая - коснуться страшно! Но не боялась красна девица дикой ведьмы - старушка жалела её, по волосам гладила, шептала тихо-тихо слова - что делать и как быть.
- Принеси мне яду сильного, - попросила она наконец-то. - Нет больше мочи терпеть…
- Да что ж ты, милая, кроме яду ничего найти не можешь? - покачала головой старуха. - Ах, да кровь бы ему свою дала - и смерть бы тебя настигла.
- Нет, ведьма, - покачала она головой. - Не могу я. Если я умру, если я свободная стану… То следующая сюда придёт и займёт моё место. Научи меня, ведьма, как его со свету сжить - вовек благодарна буду.
- Не сможешь ты, милая, - вздохнула старуха. - Сколько девиц уже у меня верное средство брали - и ни одна дело до конца не довела. Ни одна не дала ему выпить его…
- Ты только дай, ведьма! - воскликнула она. - А я уж знаю, что делать буду, знаю, как дальше поступить. Ты ж только дай…
Сжалилась над нею старуха - тонкие капельки дикого, отвратительного яда капнули на дно кувшина. Возблагодарила её девица - налила туда воды родниковой да подала Змию выпить, когда вернулся он вечером.
Сделал глоток, содрогнулся - и змеиный лик его спал. Проклят он, навеки проклят - вновь прорвался сквозь холодный образ тот прекрасный юноша, которого она так любила.
Поцеловал он её, обнял - ведь наступил седьмой день, и месяцев семь прошло, и семь лет с той поры, как в последний раз он целовал и ласкал её. А потом задохнулся от яду дикого, перевернул кувшин - только на донышке воды ядовитой и осталось, - захрипел и осел на землю.
И вновь увидала она очи его чёрные, и плечи, и скулы - вновь коснулась волос шелковистых, и голос бархатный вновь тревожил сны её.
Умер Царь Змей - да только недолго слёз хватило. Рванулась она к кувшину, испила то, что осталось - и пала рядом с ним, чувствуя, как страшная боль сжимает грудь её - но знала, что боль та не от того же, что яд выпила, а от того, что любила его все годы эти.
И слезинка последняя упала с её щеки - и разбилась стекляною каплей о пол.
И не видать ей больше солнца ясного, не видать жениха своего востроглазого - всё за змия отдала, и невинностью свою, и волю, и счастье…
Она распахнула глаза - но вокруг была только каменная серость дворцовых стен. Он дышал - такой же, как и в дикой, страшной сказке, только живой и не менее опасный, равно как и жуткий Царь Змей, которого так боялись в неведомом государстве.
Она знала, что надо бы бежать, да только мочи нет. Знала, что должна сорваться с места, рвануться вперёд, помчаться - искать мёртвого, - вот только не могла.
Он открыл глаза и смотрел на неё - долго и пристально. На фоне серого и кровавого он казался неистово бледным и уставшим, будто бы больше ничего в нём и не осталось, ни капли.
- Что ты наделала? - прохрипел он совсем-совсем тихо. - Неужели ты не понимаешь?
Она моргнула - что ж она могла такого сделать, чтобы вызвать в его голосе такую отчаянную злобу? Будто бы это она была Царём Змей - будто бы это она вызывала тихий шёпот Чтеца, заставляла книги оживать и медленно выползать этим диким словам…
- Ведь это ты читаешь истории, - прошептала Таня. - Тебя надо винить - а не меня. Почему они стали меняться так часто?
- Не читал я эту историю никогда! - Бейбарсов резко сел, придерживая её одной рукой. - А ты? Ты убила чтеца - значит, тут должен умереть другой, понимаешь ты это или нет?!
Она содрогнулась. Значит… Значит, заместо их, мёртвых в той реальности, здесь должны погибуть люди? Она не хотела и думать об этом, но правила Книг не менялись - Чтец предупреждал её, предупреждал не раз, да только они заигрались в странную и никому не нужную любовную историю, позабыв об осторожности.
Бейбарсов вскочил на ноги - будто бы хотел что-то отыскать, - широко распахнул двери и замер, воззрившись на Склепову, остановившуюся с той стороны.
Это была какая-то просторная столовая, в которой Гроттер, пожалуй, прежде не бывала - с серыми высокими стенами, с потолками того же цвета, и с одним огромным столом, на котором были расстелены одна за другой скатерти-самобранки. Гроттер смотрела на них устало и будто бы обезумело - значения не имело то, где они оказались, но…
Там, вдалеке, безжизненно поправлял скатерти Иван. Таня смотрела на него, будто бы на далёкую тень не менее далёкого прошлого - так и не проронила ни единого слова, а парень даже глаз не поднял, чтобы посмотреть на неё. Он больше не был её Ванькой - равно как она успела предать все идеалы, в которые они верили на двоих.
Но он был жив - и это самое главное.
…Склепова поняла всё без слов. Она отловила Валялкина за локоть - будто бы в очередной раз пытаясь показать ему, кого надо держаться, - а после как-то кривовато улыбнулась.
- Я думаю, пока вы будете тут разбираться в своих чувствах, ему могут помочь в Тибидохсе. Бейбарсов, шансы есть?
Глеб только неопределённо повёл плечами - ему было абсолютно всё равно, есть у Ивана шансы или нет. Он просто хотел, чтобы этот человек больше никогда не оказывался на пороге его дома, ни разу больше не пересекал тонкую, невидимую границу личной жизни. Глебу была нужна только его Гроттер - эта маниакальная, нездоровая привязанность давно уже чувствовалась в их отношениях, жаль только, прежде Таня так отчаянно пыталась её отрицать.
Сейчас она лишь молча, холодно наблюдала за тем, как Склепова бормотала телепортационное заклинание, как синие искры - некромажье вмешательство, - вплетались в красные потоки её магии, а после - как она с Ванькой растворялась в вихре магического портала, убегая от всех магических глупостей чтеца. Мало ли, что он мог сделать следующим, вдруг - уничтожил бы её жизнь, да и только?
А она не хотела. Она хотела быть счастливой, нормальной, иметь большую семью и воспитывать своих детей, а не стать в средневековом книжном королевстве какой-то служанкой или сжигаемой ведьмой.
Таня шумно выдохнула воздух и поплелась к противоположной двери, хватаясь за всё, что попадало под руки - чтобы удержаться на ногах. Она сама не знала, откуда в её теле взялось столько безумной, страшной слабости, не понимала, почему так подгибаются коленки - словно в ней не осталось и капли той смелости, что была в прежней Тане. Но…
Гроттер добралась до двери с огромным трудом - ей вдруг показалось, что все те три семилетки она и не спала ни разу в проклятой книге.
- Куда она ведёт? - спросила она у Глеба - недоверчиво и устало, обернувшись к нему будто бы за какой-то просьбой.
- Да в коридоры, только этажом ниже. Там лестница должна быть, - передёрнул плечами Глеб. - А что?
Она потянула за дверную ручку - устало, будто бы надеясь, что там таилось хоть что-то хорошее, - и с криком отскочила назад.
Страшный, истерзанный труп развалился на ступеньках - ещё свежий, но… Что ж это надо было делать с человеком, чтобы от него осталось такое?!
Есть хотелось немилосердно. Таня никогда не думала, что голод может быть до такой степени сильным - сковывать по рукам и ногам, будто бы страшными железными цепями, тянуть ко дну и душить, душить, душить! Когда она ела в последний раз? Вчера? Нет, вчера она только пила воду, но еды ей не досталось и крошки.