Люди как боги (илл. С. Цылова) - Страница 38

— Где вы достали такое старье, Павел?- спросил я.

— В музее. Надеюсь, вы не подумали, что для обеда в манере предков я прибегну к услугам автоматизированных столовых? Скатерти из чистого льна — великолепно, правда?

— Грубоватая ткань.Надеюсь,еда не из музея? Я не хотел бы глодать котлеты, приготовленные пятьсот лет назад.

— Успокойтесь,из музея одни вина,да и им,конечно,не пятьсот лет, хотя они очень стары! Но вино чем старее, тем лучше,- так считали в древности, а нам сегодня предстоит проверить, верно ли это. Я угощу вас свежайшим шашлыком из натурального барашка. Вчера еще наш шашлык блеял в саду музея.

— Вы убили бедное животное, Павел?

— Дорогой Эли, предки не убивали, а приготавливали барашков. Я его приготовил,то есть зарезал,освежевал,разрубил мясо на кусочки,посолил,залил уксусом, приправил луком и высыпал в ведро- томиться…- Он с наслаждением описывал свои действия, у него горели глаза.- Не делайте кислого лица, мой друг! Ручаюсь, вы пальчики оближете, когда попробуете шашлыка.

Костер взметнулся пологом багрового пламени,дым обвивал пламя,как кружево ткань.Я взял на себя обязанность надзирателя огня,Ромеро важно называл меня «дневальным по печке». Это было все же лучше, чем возиться с дурно пахнущим мясом.

К шашлыку Павел пристроил Альберта,тот нанизывал мясо вперемежку с луком на металлические шесты, похожие на прутья садовых решеток, — их тоже привез с собой Ромеро.

Время шло к шестнадцати, небо опускалось все ниже. Тучи двигались быстро, густые и темные, в любую минуту из них мог вывалиться снег. Дубы рассыпали багровые листья,их засасывало к костру и отбрасывало вверх: листья кружились над огнем стаей больших медленных бабочек. Альберт разместил шесты, мясо шипело, с него капал жир, чадно обволакивая горящие сучья. Меня подташнивало от усилившегося неприятного запаха.

Без пятнадцати четыре Ромеро стал открывать бутылки. Пробки окаменели в горлышках,одна бутылка сломалась.От вина шел густой аромат,в нем смешивалось что-то хорошее и что-то неприятное. Я заметил, что и другие, прежде чем хлебнуть вина, украдкой принюхивались к нему.

По команде Ромеро мы подняли бокалы.

— Зима идет, друзья! За хорошую зиму!

Стал падать крупный снег, и мы выпили вино. Не могу сказать, чтоб оно мне понравилось.В нем была терпкость, оно жгло во рту, как кислота, хотя скорей было сладко,а не кисло. В старину вино смаковали, но я чувствовал, что меня затошнит,если буду долго держать его во рту,и я проглотил его залпом.Альберт покривился, словно глотал жабу. Я сказал тихонько, чтобы не слыхала Мери, сидевшая по другую сторону Альберта:

— Не знаю, как наши предки ели, а пили они невкусно.

Он отозвался громким шепотом:

— Ели они еще хуже. В шашлыке не чувствуется мяса.

— А у вас побагровели щеки!- сказал я со смехом.- И все лицо отекло.Боюсь, вино не опьянило, а отравило вас, а может, вы просто молодой, легкомысленный человек и потому… Дайте мне вот тот длинный жезл шашлыка.Хочу проверить, так ли он невкусен,как говорите вы…Речь идет о наших предках, надо это понимать, Альберт, я никому не позволю, чтоб наших великих предшественников…

— Ладно, ладно, вы раньше сжуйте хоть четвертинку вашего жезла!

Натуральное мясо и вправду пахло чем угодно, но не мясом- дымом, угольями, сажей, пережаренным жиром, жилами, костями. И в нем не было той сочности и свежести,той ароматной мягкости,что радуют в настоящем синтетическом мясе. Я жевал кусок, перекатывая его из одного угла рта в другой, он был весь собран из каких-то терпких нитей и неперекусываемых железных пленок. Если бы такую продукцию выдали в столовой, все кухонные автоматы немедленно бы отправили на перемонтировку.

Мери,усердно жевавшая кусок, вдруг с отвращением выплюнула его в траву.

— Наплевательское отношение к великим традициям,- сказал я.- Не кажется ли вам, Мери, что вы оскорбляете тех, кто жил задолго до нас?

— Мне кажется, что вы не в себе,- огрызнулась она.- Раньше вы при каждом слове попеременно краснели и бледнели, сейчас вы только красны. И вы многословны, этого тоже за вами не замечалось.

Я повернулся к Мери и Альберту:

— Вы летите домой, а я немного задержусь. Нам надо кое о чем потолковать с Павлом.

— Я не позволю!…- начал он, но я стал между ним и авиетками. Он замолчал, всматриваясь в мое лицо. Я тоже молчал.

— Мы вас ждем!- крикнула Мери. Ее авиетка унеслась в темноту снегопада, а за ней пропала авиетка Альберта.

Только после этого я заговорил:

— Теперь можно не стесняться.Какой вывод вы собираетесь сделать из данного происшествия, высокоуважаемый Ромеро?

Он сперва повернулся к распевавшим у костра людям,потом со злой усмешкой посмотрел на меня. В темноте, слабо озаренной снегом и бликами костра, я видел лишь его белое лицо и сверкающие глаза.

— Когда-то был хороший обычай,- сказал он медленно.- Если двух мужчин разделяла женщина, они сами решали свой спор, не прибегая к помощи Охранительниц, Больших и Малых и прочих Справочных и Академических. Вы меня понимаете, высокомудрый Эли? Я согласен на любой вариант — шпаги, пистолеты, винтовки… Оружие возьмем из музея.

Я изучал его бешеное лицо, стараясь сообразить, насколько он серьезен.

— Я не такой поклонник старины,как вы.Что до меня, то предпочитаю для дуэли аннигиляторы. Тут есть некоторое преимущество перед прежними формами поединков — побежденный увеличивает собою мировую пустоту…

— Короче говоря, вы отказываетесь из трусости,- сказал он надменно.- Могу вам сказать одно: трусостью еще никто не покорял сердца женщин.

— Да?- переспросил я, надвигаясь на него.- У вас, конечно, опыт — такой покоритель сердец!… А не приходит ли вам в голову, рыцарь мужества, что я сейчас схвачу вас за грудки и выбью вашей стройной фигурой дупло в одном из дубов?

Теперь и он изучал мое лицо, пытаясь разглядеть, как далеко я готов пойти. Когда он заговорил, голос его звучал спокойно и хмуро:

— Что же,такой способ тоже был- драка на кулачках, зубами и ногами. Лично я не поклонник неандертальских манер. Но если вы настаиваете…

— Нет! Это вы настаиваете,а не я. Я хочу спать, а вы мешаете возвратиться домой. Пустите меня или нет? Еще минуту я потерплю…

Он колебался всю отпущенную ему минуту. Зато теперь он снова был прежний — ироничный, немного высокомерный, любезный Ромеро.

— Вы правы,мой друг.В наше время кулаком не завоевывают сердца женщин. И в пылу наших споров я позабыл,что меня ждут гости. Пренебрегать обязанностями хозяина в старину почиталось не меньшим грехом,чем показать трусость.Видимо, я опьянел.Я, как и вы,в первый раз пробую старинное вино. Желаю доброго сна.

Он пошатнулся, поворачиваясь. Я поддержал его. Он высокомерно отвел мою руку.

— Стой!- сказал я с яростью.- Должны же мы когда-нибудь поговорить как друзья, Павел? Не идите к костру, вам не место там.

— Позвольте мне самому выбрать себе место.И разрешите вам заметить, проницательный друг, я не нуждаюсь ни в чьих советах.

Я опять не пустил его.

— Я не советую, а спрашиваю.Почему вы на Земле,а не на Оре? Что вам делать сейчас на Земле?

— Странный вопрос!- сказал он, пожимая плечами.- А что мне делать на Оре? Вы, кажется, забыли, что там ваша сестра?

— Я ничего не забыл. Вы должны лететь на Ору.

Он уже не вырывался.

— Вы преувеличиваете мою выдержку, Эли. У нас с Верой нет дорог друг к другу. Если бы вы знали, как безобразно мы поссорились еще тогда, на звездолете…

— Я видел вашу ссору. Это получилось случайно, но я все видел.

— Значит, вы видели и то, как хладнокровно она прогнала меня? По-вашему, это можно снести?

— Глупец, она рыдала после вашего ухода! Слушайте, Павел, каждый день на Плутон уходят три экспресса, вы еще успеете к ночному.

Ромеро так побледнел, что я испугался. Он беззвучно шевелил губами, долгую минуту всматривался в меня, потом сказал:

— Я подумаю. Сейчас меня ждут гости.

Я смотрел ему вслед.Он шел быстро и легко. Опьянение с него слетело сразу.