Легион под знаком Погони. Белорусские коллаборационистские формирования в силовых структурах нацистс - Страница 51

В результате, осенью 1943 г. началось создание сети «оборонных деревень», преимущественно в районах, граничащих с лесными массивами. Так, в Барановичском округе их было организовано 14, в Слонимском, Новогрудском и Слуцком округах, – примерно, по 10[416]. Главной задачей гарнизона деревень являлось отражение партизанских нападений, а также вылавливание одиноких диверсантов и разведчиков. Для несения такой, в общем-то, непростой по тем условиям даже для регулярных частей, службы, немцы выдавали местным жителям не более 20 старых советских винтовок с небольшим боезапасом к ним. Первоначально, пока партизаны не разведали реальную военную силу «оборонных деревень», их наличие в том или ином районе давало определенные результаты. Однако со временем стало ясно, что гарнизоны этих деревень не могут обороняться против лучше вооруженного и большего по численности врага. По словам наместника БЦР в Вилейском округе И. Малецкого, к середине 1944 г. «они производили только провоцирующее воздействие на польских и коммунистических партизан, заставляя их мстить мирному белорусскому населению»[417]. В общем, и с политической, и с военной точки зрения идея «оборонных деревень» не оправдала себя. Кроме того, их население не подлежало мобилизации в БКА, что, естественно, лишало последнюю значительного контингента более-менее подготовленных и обстрелянных призывников[418].

В связи с этим, президент БЦР Р. Островский 25 мая 1944 г. обратился к генеральному комиссару фон Готтбергу с таким письмом: «Глубокоуважаемый Генеральный Комиссар Белоруссии! Будучи в Слуцке, я узнал, что местные «оборонные деревни» не могут выполнять возложенные на них обязанности, так как их вооружение (несколько винтовок) не может дать отпор хорошо вооруженным советским партизанским отрядам, возглавляемым командирами-специалистами, сброшенными на парашютах. В результате, гибнут не только добровольцы, которые пытаются сопротивляться, но и их семьи. Поэтому убедительно прошу Вас, г-н Генерал, остановить акцию «оборонных деревень»…»[419]. Фон Готтберг откликнулся на просьбу Островского, и приказал ликвидировать эти деревни не только в Слуцком округе, но и в других районах[420].

Прохладное отношение немецкого руководства к самой идее самообороны объясняется не только нежеланием вооружать белорусов или давать в руки белорусских националистов какую-нибудь воинскую силу. Помимо этой, чисто политической причины, была и другая – военная неэффективность самообороны. Рост партизанского движения ясно давал понять, что с ним нельзя справиться небольшими отдельными отрядами, которые, к тому же были привязаны к месту проживания своего личного состава. Тем не менее, в начале ноября 1943 г. было принято решение о создании еще одного белорусского добровольческого формирования самооборонного типа – Новогрудского кавалерийского (или 1-го Белорусского) эскадрона. Это было небольшое по численности подразделение, которое, тем не менее, заняло свое, уникальное место в военной истории Белоруссии периода оккупации. Во многом это зависело от причин и условий его создания, процесса организации, подготовки и боевого применения, которые заметно отличались от тех же аспектов у других белорусских частей.

Инициатором создания нового добровольческого формирования являлись немецкие власти Новогрудского округа, а именно, его комиссар В. Трауб, который лояльно относился к деятельности белорусских националистов. В данном случае, его цель была ясна: переложить на плечи местного населения дело борьбы с советскими и польскими партизанами. В этом смысле причины создания эскадрона не отличались от тех, которые сыграли свою роль при организации других белорусских антипартизанских частей. В октябре 1943 г. Трауб вызвал к себе Б. Рогулю, преподавателя немецкого языка и военной подготовки Новогрудской учительской семинарии, который, в целом, хорошо зарекомендовал себя перед новой властью. На этой встрече ему было предложено сформировать и возглавить эскадрон. При этом окружной комиссар брался лично уладить все формальности, связанные с разрешением генерального комиссара «Белоруссии» на создание подобного формирования. Рогуля сказал, что ему необходимо подумать и, что самое главное, ознакомить с этим предложением белорусский актив округа[421].

На следующий день Рогуля выступил с таким докладом, однако, как это ни странно, предложение Трауба не было встречено всеобщим одобрением местных белорусских националистов. Среди главных мотивов, по которым многие из них выступили против немецкой идеи, было нежелание втягивать людей в заведомо обреченное дело, и боязнь мести со стороны партизан, которые сразу бы стали преследовать семьи будущих добровольцев. Наконец, имело место просто недоверие к немцам, уже не раз проявлявшим, как было показано выше, свою моральную нечистоплотность в деле создания белорусских частей. Однако сторонники создания эскадрона привели такие аргументы, которые, в конце концов, переубедили противников. Главным из них было, вероятнее всего, то, что Трауб пообещал Рогуле полную независимость будущего формирования от полицейских и военных властей округа. Одновременно он сказал, что немецкие власти не будут вмешиваться во внутреннюю жизнь эскадрона, давая тем самым понять, что белорусской пропаганде в нем дается «зеленая улица». После этого многим националистам уже виделась собственная вооруженная сила, на которую, как им казалось, они смогут опереться в своей будущей борьбе за независимость Белоруссии. Наконец, немаловажную роль сыграл тот факт, что и немцы, и белорусы считали, что именно белорусский эскадрон будет лучше защищать население от коммунистов и поляков[422].

После встречи с белорусским активом Рогуля опять встретился с Траубом и дал свое согласие сформировать эскадрон, но только на следующих условиях: (а) полная независимость эскадрона перед лицом местных немецких властей; (б) полная свобода в тактике борьбы с партизанами; (в) начало организации эскадрона только после получения вооружения, амуниции и обмундирования; и (г) личная гарантия генерального комиссара фон Готтберга, что немцы будут придерживаться этих условий. Нельзя не отметить, что в этих требованиях отразился весь печальный опыт сотрудничества националистов и немцев в деле создания белорусских частей. Выслушав Рогулю, Трауб ответил: «Вы можете быть уверены, что все условия будут выполнены. Я понял наши ошибки. Я понял, надеюсь, не поздно, что ваши требования были справедливыми. Жаль, что мало кто из нас (немцев) так думает…»[423]. В завершение встречи окружной комиссар пожелал Рогуле успеха и сказал, что теперь необходимо ждать вызова в Минск к генеральному комиссару[424].

Такой вызов последовал в начале ноября 1943 г. О действительной заинтересованности немцев в этом деле свидетельствует то, что за Рогулей был прислан самолет, на котором он и был доставлен к фон Готтбергу. На состоявшейся аудиенции между ними произошел короткий разговор, в ходе которого генеральный комиссар подтвердил Рогуле все обещания Трауба и также пожелал успеха[425]⁹¹.

В конце ноября обещанное немцами вооружение, амуниция и обмундирование было доставлено из Минска в Новогрудок. После этого началось формирование эскадрона. Главным контингентом для набора в него должна была стать местная молодежь. При этом Рогуля основную ставку делал на своих воспитанников-семинаристов. Дело в том, что, еще работая там, он, с разрешения Трауба, сформировал из учащейся молодежи военную организацию. Входившие в нее юноши изучали военное дело, основы белорусской национальной идеи и немецкий язык. У них была даже своя униформа и военное приветствие. Эта молодежь и стала теперь источником кадров будущего эскадрона. При этом их главное преимущество заключалось в том, что они не только были знакомы с военным делом, но еще и являлись убежденными белорусскими националистами – ранее, обычно, было либо первое, либо второе[426].