Кровавое око Сарпедиона (авт. сборник) - Страница 82

— Чего? Почему мы идем одни? — Беннинг внезапно схватил Рольфа за воротник туники. — Зачем ты ведешь меня туда?

Яйцо Рольфа побледнело. Он не поднял руки, не напряг мышцы, чтобы освободиться от захвата Беннинга. Он только сказал едва слышно:

— Ты подписываешь мой смертный приговор, Кайл… Ради Бога, дай мне пройти, пока еще… — Он не договорил. Его взгляд уперся во что-то за спиной Беннинга. — Будь осторожен, Кайл, — прошептал он. — Будь осторожен во всем, что станешь делать, иначе мы оба пропали.

Голос Рольфа, в котором звучало странное напряжение, заставил Беннинга поверить в его искренность. Он ослабил хватку, чувствуя, как побежали мурашки по спине; он понимал, что сзади кто-то есть.

Очень медленно он повернул голову.

Рольф тихо произнес:

— Стой спокойно, Кайл. Прошло десять лет с тех пор, как они видели тебя в последний раз. Дай им время вспомнить и ни в коем случае не беги.

Беннинг и не думал об этом. Оцепеневший, он стоял и смотрел на существ, появляющихся из-за городских стен. Создания двигались бесшумно, и пока он спорил с Рольфом, за его спиной собралась целая толпа, так что любая попытка к бегству оказалась бы бесполезной. Они не были людьми, однако он понимал, что перед ним не животные. Таких тварей Беннингу не приходилось видеть ни наяву, ни в кошмарах. Они выглядели быстрыми и сильными. Похоже, убить человека для них не составляло труда.

— Это твои телохранители и слуги, верные псы Валькаров, — прошептал Рольф. — Поговори с ними.

Беннинг во все глаза смотрел на безмолвную толпу. Казалось, рост этих странных существ не меньше, чем у взрослого мужчины, но формы их не были человеческими. Узловатые, горбатые тела, несколько ног. Больше всего они походили на гигантских стремительных пауков. Они были безволосыми, на гладкой сероватой коже ярко выделялся прихотливый узор — не то естественный, не то татуировка. Пожалуй, он даже выглядел красивым. Почти во всем можно найти красоту, стоит только постараться. Почти во всем…

— Что я должен сказать?

— Напомни, что они твои…

Маленькие круглые головы и лица — детские лица с мягкими очертаниями, небольшими носами и огромными зрачками… Что таилось в глубине этих глаз, устремленных на него?

Существа зашевелились, подняли тонкие руки. Беннинг мельком заметил, что пальцы заканчиваются безжалостными когтями. Один из них, стоявших впереди, словно предводитель, заговорил неожиданно мелодичным свистящим голосом:

— Только Валькар может войти в эти ворота. Вы умрете.

И Беннинг ответил:

— Смотри внимательно! Или твоя память так коротка?

Что было в этих глазах? Мудрость? Жестокость? Отблеск странного разума, который человек не в состоянии понять?

Молчание. Огромные белые монолиты — остатки ворот — вздымали вверх разрушенные верхушки. На колоннах местами сохранилась резьба, изображавшая таких же стражей-пауков, что окружали их сейчас.

Они зашевелились с сухим пощелкиванием, множество рук тянулось к Беннингу. Он понимал, что их когти могут разорвать его в клочки с невероятной быстротой. Сопротивление или бегство было бессмысленно. Оставалось одно — вести эту отчаянную, опасную игру. Беннинг заставил себя приветливо раскрыть объятия.

— Мои верные слуги, — сказал он.

Тот, что заговорил с ним, их вождь, пронзительно вскрикнул. Остальные подхватили этот клич, он эхом отразился от каменных стен города, раскинувшегося за ними. Теперь Беннинг ясно видел, какое чувство светилось в этих устремленных на него взглядах круглых детских глаз. Любовь. Обожание… И вид их вдруг перестал казаться ему таким отвратительно чуждым. Вождь схватил руку Беннинга и прижал к своему прохладному лбу. Странно, прикосновение к гладкой серой коже не вызвало у Беннинга брезгливости. Однако именно это испугало его.

— Кто он такой? — спросил он Рольфа по-английски.

Тот облегченно рассмеялся:

— Сохмсей качал твою колыбель и катал маленького Кайла на спине. Почему ты боишься его?

— Нет, — упрямо сказал Беннинг, — нет, я не верю. Я не могу поверить!

Рольф недоверчиво посмотрел на него.

— Ты хочешь сказать, что даже сейчас сомневаешься — но ведь они узнали тебя! Слушай, Кайл, десятки тысяч лет назад Валькары переселили сюда арраков с далекой окраины Галактики; с тех пор они верой и правдой служат Валькарам, и только им. Ты все еще жив, — и это доказывает, кто ты есть на самом деле.

Сохмсей бросил на Рольфа косой взгляд и шепнул Беннингу:

— Я знаю его… его зовут Рольф. Будет ли твоя воля, чтобы он жил, господин?

— На то будет моя воля, — ответил Беннинг.

Глубокое сомнение точило его душу. Эти существа, легкость, с которой он освоил язык, инстинктивное знание, как держать себя, загадка Гринвилла… может быть, все это правда? Может, он настоящий Валькар, повелитель этого города, наследник павшей Империи, которая некогда правила миллиардами звезд?

Но нет! Человек должен верить в подлинность своего «я», иначе он погиб. Настоящим был Нейл Беннинг, и только его жизнь была реальностью. Пусть арраки не люди, но их, как и людей, можно одурачить внешним сходством. Просто Рольф удачно выбрал двойника, вот и все.

Он высказал эти соображения по-английски, но смуглолицый великан покачал головой.

— Упрямство всегда было твоим главным недостатком, — заметил он. — Спроси хоть у Сохмсея. — Рольф перешел на свой язык и продолжал: — Они проводят тебя домой, Кайл. Я возвращаюсь. Скоро появятся остальные, и я должен встречать их на плато. Когда соберутся все, я приведу сюда капитанов.

Он отсалютовал толпе арраков и двинулся обратно по разрушенной дороге. Беннинг бросил взгляд вслед Рольфу, отвернулся и тут же забыл о нем. Все его страхи исчезли; он страстно хотел осмотреть город.

— Ты пойдешь домой, господин? — негромко спросил Сохмсей.

— Да, — ответил Беннинг, — я пойду домой.

Он прошел через ворота в сопровождении Сохмсея, скользнувшего по правую руку. Их окружила шумная толпа; Беннинг почти физически ощущал исходившее от нее обожание. Он подумал, что древние Валькары хорошо выбрали себе телохранителей — верных и преданных. Насколько верных, он выяснит позже.

Город, звездный Вавилон, казался огромным. Во времена расцвета здесь, должно быть, голова шла кругом от сверкающих красок, шума, блеска сокровищ бесчисленных, миров. Перед мысленным взором Беннинга проплывали воображаемые картины: посольства, шествующие по этой, теперь разрушенной дороге — принцы Цефея… властители Бетельгейзе… вожди варварских племен с диких миров созвездия Геркулеса… Все спешат преклонить колени в Городе Королей, городе Валькаров… Но сейчас только тишина и красные сумерки наполняли улицы и развалины дворцов.

— Город снова оживет, — прошептал Сохмсей. — Теперь ты дома. И Беннинг коротко ответил:

— Да.

От центральной площади тянулись широкие проспекты. Беннинг шел впереди, ступая по истертым плитам; ноги его свиты клацали и шаркали по камням. В конце эспланады, у самого озера, вставал дворец из белого мрамора, нависал над всем городом, подавляя своими размерами и мощью. Беннинг шел к нему. Проспект вливался в огромную площадь; когда-то ее стерегли титанические статуи. Многие изваяния рухнули на треснувшие плиты; те, что остались стоять, были изувечены жестокой рукой времени. Но когда они возвышались здесь, целые и невредимые — могучие фигуры, устремленные к звездам, державшие солнца в гигантских руках, — их вид повергал в трепет, доказывая пришельцам с иных миров собственное ничтожество, беспомощность перед неодолимой мощью Империи. Беннинг подумал, что посольства достигали тронного зала, подготовленные должным образом.

Теперь руки статуй обломились и звезды выпали из них, глаза были запорошены пылью веков и слепы.

— Господин, — обратился Сохмсей к Беннингу, когда тот ступил на дворцовую лестницу, — пока ты отсутствовал, рухнула внутренняя галерея. Мы пойдем туда.

Он провел Беннинга к небольшой боковой двери. За ней оказались развалины и обломки. Огромные каменные блоки упали, обрушился и главный свод, теперь над головой зияло открытое небо. Но внутренние арки стояли по-прежнему, сохранились кое-где и стены галерей, украшенные удивительной резьбой. Главный зал, подумал Беннинг. Он мог вместить не меньше десяти тысяч человек. В его дальнем конце, в тусклом, кроваво-красном свете Беннинг разглядел трон. И изумился, почувствовав, как при виде этого запустения в нем поднимается гнев — неукротимый, яростный.