Космос, Чехов, трибблы и другие стрессы Леонарда МакКоя (СИ) - Страница 39

– Ещё бы, – МакКою почти весело (а ещё они ушли от окна, в лифте окон нет). – Про то и говорю – стратегическая ошибка. Ты же их теперь достанешь.

– Я достану любого, кто будет разделять меня и Спока, – недобро обещает Джим. И улыбается, псих маньячный. – Думаю, ты должен понять.

Боунс выразительно молчит, пока они заходят в лифт. Потом вздыхает:

– А гигантскую клубничину мы так и не увидели. Кстати, по поводу клубничин… Растения с Говорящей планеты наконец принялись, слышал из биолаборатории. Так что скоро разгребёмся с отчётами окончательно.

– Да, до Вашингтона нужно закончить. – Кирк направляет лифт к жилым отсекам. Понятно, что обмывать медальку они будут у Боунса. – Сегодня Сулу на мостик пришёл обсыпанный какой-то жёлтой пыльцой. Не знаешь, куда он опять влез?..

====== А то все поймут, что злобный доктор на самом деле милый и деликатный ======

Чехов возвращается от Сулу – играли в шахматы. Сулу сначала хотел утащить лейтенанта в спортотсек, но после происшествия в лабораториях слишком не хотелось вступать с кем-то в тесный физический контакт. Даже с Боунсом ограничивались объятиями перед сном. Боунс был горячим, спокойным, ни на чём не настаивал, и Паша был благодарен за это. И за то, что в разговорах больше не подымалась тема предателя-Кельвина, который «тырил научные разработки».

Из открытой двери каюты напахивает виски. Паша уже отличает запах реплицированного и того, который Боунс в шкафчике прячет. Это – реплицированный.

– Чехов! – Сидящий за столом капитан салютует ему стаканом. Боунс смотрит на радостного Кирка мрачно. – Мы – обмываем медаль.

– А…

Привычно – подойти к доктору, обнять сзади, положить подбородок на макушку. После того, как их с Кирком и Споком стало объединять знание о произошедшем в лаборатории, Паше стало легче с ними общаться.

– А чья медаль? – зарыться носом в жёсткие, пахнущие мылом волосы МакКоя.

– Капитанская. Предположительно блестящая и непредположительно – первой степени, – Боунс смотрит на свой стакан с кучей льда скептически, но привычно тянется рукой, ерошит волосы Чехова. – А нам всем, кто на планету в первые два раза спускался – большая благодарность, но до Вашингтон-спейс мы об этом знать не должны. Понял, Пашка?

– Сулу не скажу.

Паша прижимается губами к лохматой макушке. Думает, сказать ли Боунсу, что этим виски они ничего отметить не смогут, а водка в репликаторе хорошая, на лимонных корочках.

– Давай-давай, – капитан машет рукой по направлению к выпивке. – Присоединяйся. Без тебя у нас ничего б не вышло.

– Вот уж точно. – МакКой отставляет стакан, щурится на капитана. Наверняка раздумывает попутно, идти выуживать свои запасы настоящего бухла или нет. – Кстати, зеленоухий наш незаменимый намекал про скрытого телепата. Дескать, лейтенант Чехов не без пси-способностей, в отличие от нас, созданий сугубо приземлённых. Знать бы, что эти намёки в долгосрочной перспективе значат.

– Мне всё равно не до этого.

Прежде чем доктор успевает вставить ещё пять своих ворчливых копеек, Чехов склоняется ниже, поворачивает его лицо к себе и целует.

– Я водку в репликаторе не трогал, – шепчет в губы. – Она неразбавленная.

– Пашка, блин… – бормочет Боунс тихо, но не особо отстраняется. Вообще не отстраняется. – Ты смотри на него, свою русскую водку он не трогал, видите ли…

– Боунс, я ничего кроме виски не трогал. Это просто у тебя фантазии на выпивку нет.

Откровенно говоря, отстраняться не хочется. Хочется продолжать поцелуй. Губы доктора знакомо отдают виски.

– Так, Пашка, либо бухать, либо трахаться, – МакКой ещё раз проходится пальцами по его волосам (ласково) и поднимается со стула. – А я всё-таки для начала бухнуть хочу. Водка, говоришь?..

– Если ты будешь столько пить, у тебя начнут трястись руки.

– Если он будет столько психовать, – подаёт голос забытый было капитан, – они и так трястись начнут.

Кирк, оказывается, пока они были заняты друг другом, уже переместился к репликатору и теперь набирал на нём что-то.

– Боунс, – обращается к доктору, – вообще-то я тоже программировать могу. Хочешь, нормальный виски тебе сделаю?

Боунс усаживается обратно на стул со скрещенными руками. Довольный.

– У меня отпадёт целый один повод промывать вам мозги. Нет уж. Должен же старый доктор иногда развлекаться.

– Значит… – театральная пауза, и репликатор выдаёт сигнал того, что всё готово. Кирк достаёт из него запотевшую бутылку. – Водка! Пашка, какая лучшая закуска к водке?

– Пиво.

– Прекрасно, – констатирует МакКой. Кажется, сейчас рассмеётся.

Пашке тоже смешно. Вообще, присутствие капитана, как оказалось, здорово разряжает атмосферу. К примеру, думать о лаборатории и почти насилии уже не хочется. А подразнить доктора – вполне.

Не умеет только Пашка дразнить.

– Вы можете реплицировать солёные огурцы… капитан, – непривычно. Вот как к нему обращаться? – Рыба тоже хорошо пойдёт.

Капитан послушно принимается шуршать кассетами с кодом.

– Доволен? Опять твои солёные огурцы, – кажется, МакКой начал дразнить первым. И, уже Кирку, – Везде эти огурцы его. Ещё и суп из них какой-то варить, говорит, можно. Из солёных.

– Солёные огурцы, овсянка, – Пашка загибает пальцы, – или пшёнка. Картошка, морковь, лук. Лавровый лист. Нормальный получается суп. Я когда-нибудь рассказывал о настоящей русской окрошке?

– Молчи, я не хочу несварение желудка на ночь, – Боунс принимает от ухмыляющегося Кирка стакан. В другую руку капитан вручает ему солёный огурец, реплицированный прямиком на вилке. И всё с тем же ухмылистым выражением лица.

Пашка понимает, что нашёл друга по разуму.

– Погоди, руки не опускай… – шуршит паддом. – Голографию сделаю. Колоритно смотришься.

– Ты смотри, чтоб в общекорабельную сеть не просочилась, – ухмыляющийся капитан ставит на стол блюдо солёных огурцов. Садится. – А то все поймут, что злобный доктор на самом деле милый и деликатный.

– Я тебя сейчас огурцом убью, морда капитанская. Зверски, – шипит Боунс, но руки не опускает.

Голография получается нисколько не милая. Более того, Паша уверен, что если она всё же просочится в сеть, то образ злобного доктора только укрепится. Сохраняет, обещает капитану выслать копию, откладывает падд.

– За что пьём?

– Как за что? За нового героя альфа-квадранта, – бросает Боунс всё ещё злобненько.

– За меня, – Кирк, ничуть не стесняясь, поднимает стакан. – За замечательного друга, замечательного капитана, и… Боунс? Кто я там ещё замечательный?

МакКой тяжко вздыхает с видом «как-я-ещё-не-убил-этого-придурка». Потом поднимает свой стакан, уже серьёзный:

– Чтоб тебя гигантская клубничина сожрала, замечательный человек. У меня во сне. И нигде больше.

К середине унылое капитанище начал как-то приободряться, веселей реагировал на тосты Чехова (часть из них пьянеющий лейтенант начал произносить на русском, что, впрочем, никого не волновало). Потом он предложил шахматы. Боунс отнекивался, чтобы они со своей гениальностью шли от него и играли в другой угол, но Пашка сунулся к столу над плечом, жарко дышащий в ухо, пахнущий водкой и огурцами, и сказал, что будет подсказывать.

– Вот ты ещё на меня ляг, – проворчал МакКой, ощущая, как в прямом смысле горячий молодой лейтенант наваливается на него, чтобы руководить из-за плеча. – Шахматы лёжа с суфлёром. Новый вид спорта.

– Боунс, не сцы, мы его уделаем. – Пашка обвивает руками его шею. – Моё знание шахмат и твоё знание капитана.

Кирк смотрит на них весело, но молчит. Проецирует на стол голографическую шахматную стойку.

– Ладно, валяй. – Боунсу эта затея всё ещё не нравится. – Но на спор я играть не буду, даже не надейтесь.

– Ну и мрачный же ты тип…

– Боунс – само дружелюбие, – возражает довольный Кирк. – Сейчас, по крайней мере. К примеру, он ещё не начал гоняться за нами с гипо с успокоительным.

– Мне и гоняться не придётся, – ласково заверяет МакКой хмелеющего капитана. – Я просто устрою плановый медосмотр старшему командному составу с обязательной явкой. И там ты от меня, радость моя, никуда не денешься.