Космос, Чехов, трибблы и другие стрессы Леонарда МакКоя (СИ) - Страница 21

Капитан и группа миновали короткий отрезок коридора, скрывшись за углом.

Ночное приглушённое освещение коридора давало слабоватый блик отражения в стекле. В нём МакКой заметил две фигуры, последними вышедшие из зала. Один был Пашка, его сопровождал какой-то амбал из лаборатории астрофизики. Боунс развернулся на подошвах ботинок – слегка скрипнули по полу.

– Павел, нужно поговорить, – сразу, чтобы не дать мальчишке сбежать.

– М?

Парень, кажется, не сразу понял, что произошло – остановился и отшатнулся скорее рефлекторно, чем осознанно. Потом сложил руки за спину и выпрямился.

– Офицер МакКой.

– Предлагаю пройти в сад, – необходимость поддерживать официальный тон вкупе с волнением взрывала мозг. – Там в этот час тихо.

– Паш, – тихо и обеспокоенно начал амбал, касаясь плеча Чехова, но тот мотнул головой.

– Нормально, Кельвин. Напиши мне о линиях водорода, что рассказать хотел, ага?

Амбалу мягкая просьба удалиться явно не понравилась, но и спорить он не стал. Правда, на Боунса, уходя, смотрел взглядом, далёким от дружелюбия.

Павел кивнул, перехватив взгляд доктора. Выразил готовность следовать.

В саду и впрямь было тихо. Освещение минимальное, чтобы не мешать «спать» растениям, но при этом можно было гулять. Что-то вроде имитации лунного света на Земле, разве что чуть ярче на дорожках.

Совсем безлюдным парк нельзя было назвать – по кустам и зарослям цветов шухерились парочки. МакКой чертыхнулся. Придумал место для разговора, тоже. Зато у гигантских колючих папоротников, которые так понравились капитану, никого не было.

Боунс остановился у островка травы, развернувшись и заложив руки за спину.

Поглядел на хмурого Павла. Подавил желание начать покачиваться с пятки на носок.

– Между нами осталась некоторая недосказанность… после говорящей планеты.

– И? – Смотрит искоса, – Досказать хотите? Уверены, что стоит?

– Уверен, – отрезал МакКой, глядя на него прямо. – Я был бы не прочь завязать с тобой отношения. Без чёртовых приказов командования и прочих неожиданностей, видишь ли, появилось время всё обдумать. Если тебе оно, – споткнулся, завершил неуклюже, злясь на себя, – ещё надо.

Чехов сжимает губы. Он как будто похудел с этой гонкой по расчёту орбиты. Бледнее точно стал. Сцепляет руки за спиной ещё крепче, даже подбородок вздёргивает.

– А с чего вдруг? – Голос злой. – Я взрослее не стал. Ничего не изменилось. Был бы не прочь, надо же. Мне не надо, чтоб вы не прочь были.

– А что тебе тогда надо? – МакКой чертыхнулся два раза про себя и один раз вслух. Заготовленные и мысленно на двести раз отрепетированные реплики закончились. Пальцы за спиной сжались в кулаки.

– А мне надо, чтоб мне не делали одолжений. А у вас всё какие-то увиливания, я не прочь, я не против, лучше, чтобы кто-то был, если тебе ещё надо…

Даже передразнивает как-то зло, почти надрывно. Глаза только несчастные.

– Мне – надо. Я вас люблю. – Бросает, наконец. – Я это знаю и знаю, чего хочу. А вы?

– Я хочу нормальной жизни, чёрт возьми!

МакКой не выдерживает, слегка повышая голос. Он слишком не умеет объясняться. Выяснять отношения, строить отношения, что угодно делать с отношениями не умеет. И сейчас втройне тяжело. Оказывается, заранее продуманные фразы ещё хуже импровизации.

– Нормальной, – повторяет чуть тише, сжимая пальцы, – и ты мне нравишься. Ребёнком после говорящей планеты тебя только дурак станет считать. Так яснее?

Павел еле слышно сопит. Отходит на шаг, изучая доктора взглядом.

– Нормальной, да? – Будто просчитывает что-то в уме. – Ну хорошо. Будет нормальное. Я приглашаю вас на свидание.

Боунс едва на месте не подпрыгивает. Мысли мешаются в дикую кашу. Он только смотрит на решительного Чехова.

– Св… сви… Чёрт тебя дери, предупреждай хоть! – выпаливает в сердцах. Трёт виски пальцами. Мотает головой. Он и слово-то такое из словарного запаса давно потерял, не то что сам участвовал. Но Пашке это, кажется, нужно. – Не знаю, – заговорил через полминуты, – как ты себе это представляешь… потому что я не представляю вообще. Давай… попробуем.

– Вообще-то, многие нормальные отношения начинаются со свиданий.

Чехов напряжён. И будто бы удивлён немного. Потом кивает сам себе.

– Ну хорошо. Завтра в шесть по местному. Это всё, что вы хотели обсудить?

– Да… – МакКой растерян, озадачен, выбит из колеи больше обычного. Пашка кивает ему, разворачивается и идёт обратно. – И… подожди! Как-то… особо выглядеть там… надо?

– Э… – этот оборачивается. – Ну не знаю. Цветок в петлицу приколите.

– Какую ещё…

До МакКоя не сразу доходит, что это шутка такая. Да, очень забавно, особенно когда эти самые свидания были у тебя больше десяти лет назад в последний раз.

– Можете идти, лейтенант, – вырывается само собой и каким-то странным тоном. – Это все вопросы на сегодня.

Пашка в свою комнату возвращается, едва ощущая реальность. Да он был уверен, что доктор откажет. Что пошлёт его на все четыре квадранта, а тут – надо же. Согласился. А самое забавное в том, что Чехов на свидании был два раза в жизни. Оба с девушками и оба ни к чему не привели.

В бессознанке он стягивает форменные ботинки, валится на кровать, достаёт падд. От Сулу четыре сообщения. От Кельвина семь. Одно от коммандера с требованием выслать отчёт – припоздал из-за разговора с Боунсом.

Блин

Блин огромный

Что делать-то

Чёрт его знает, что делать, если идёшь на свидание с МакКоем, от которого у тебя крышу сносит. И куда идти. И как себя вести, тоже непонятно. И даже проконсультироваться не у кого – не у капитана же. Сулу рассказать – всем разболтает.

Чушь какая-то, в общем.

====== Теперь я знаю, что капитану нельзя давать фиолетовых каракатиц ======

На следующий день после видеоконференции Чехов клюёт носом. Спал меньше, чем обычно, из-за волнения. От Кельвина удаётся отбрехаться, что для желудка не прошли даром эксперименты с репликатором. Вроде, поверил.

И без трёх минут шесть Чехов у двери доктора с двумя дождевиками в руках.

В разъехавшиеся спустя секунд десять створках предстаёт МакКой, взъерошенный, лохматый и какой-то помятый.

Смотрит на дождевики.

– Лес? – кивая на них.

– Там в грязи по колено утонешь. – Сунуть ему один. – Просто погуляем, тут парковая зона неподалёку.

Он кивает, послушно натягивает дождевик, через плечо вешает непромокаемую сумку.

– Природа здесь до конца не изучена, – буркает пояснение, надевая сапоги, – я читал, много ядовитых ползающих насекомых. Основные противоядия должны быть с собой.

– В парковой зоне? – уточнить, поднимая брови.

– Она на земле, там есть трава, а где трава, там насекомые, – он выпрямляется, зачем-то дважды проводит рукой по взъерошенным волосам, нисколько их этим не приглаживая. – Ну, пойдём, что ли.

Боунс слегка поддал вискарём. Не до посинения, конечно, всего пару порций на дне стакана. Но теперь было чуть теплее на промозглой погоде. Эффект, конечно, быстро сойдёт, особенно в свете прогулки, и станет только холодней.

Зато пока дождь моросил, а не лил, и это было терпимо.

В парке мокли закатанные в бетон дорожки, луж на них не было. Гуляли в этот послеобеденный час только мамаша с ребёнком, оба в ярких дождевиках, да парень из их научного отдела по фауне, весь мокрый, собирал длинным пинцетом вялых сиреневых насекомых из объеденного куста с оранжевыми цветами.

Больше никто не встретился.

Вокруг цвели какие-то местные раздутые влаголюбивые растения. Под листьями, если приглядеться, неохотно шевелились крупные зеленоватые гусеницы. Цветы у всех растений были опущены венчиками вниз, чтобы дождь не сбивал пыльцу.

– Говорят, много лекарственных трав, – сказал МакКой. – Лаборатория фармакологии на этой планете в полном составе остаться жить готова.

– Не только она. Сулу отсюда не вылезает, – Чехов отзывается ровно. – Мне на падд по вечерам от него вагон и тележка сообщений приходит. Чую, обогатится наша оранжерея.