Космос, Чехов, трибблы и другие стрессы Леонарда МакКоя (СИ) - Страница 11

А перед сном, на кровати, в голову начинали лезть всякие мысли. Образы. Поцелуй, плавно переходящий в горизонтальную плоскость. Руки Боунса под своей форменкой. Или самому, пальцами, забраться под синюю форму, ощутить кожу… Теперь-то можно было не обрубать свои фантазии на половине. Правда, разбираться с последствиями всё равно приходилось в одиночку.

– Павел, я только от разрыва с женой отходить начал, – так МакКой объяснил свою нынешнюю позицию, когда Чехов попытался увести поцелуй ниже губ. – Не гони.

Приходилось довольствоваться фантазиями и снами. Сулу тоже считал, что им ещё рано, а когда Паша пожаловался на одолевающие сны, на полном серьёзе предложил помочь с разрядкой. Вроде как его муж в курсе подобного и не имеет ничего против.

– Физиология, – пожал плечами азиат на обалдевший взгляд Паши. – Я ему нужен здоровым, а в космосе мы будем пять лет.

От этой новости Паша обтекал ещё где-то сутки. А потом был ещё один поцелуй с МакКоем (Чехов старался не называть его по имени): его близость, его дыхание, его тепло. Когда поясница под форменкой почувствовала прикосновение горячих рук, Паша от неожиданности вздрогнул и даже попытался отстраниться.

– Я ведь… – забормотал невнятно, в целующие губы, – доктор… понимаете…

В штанах, спереди, уже начинала предательски набухать тяжесть. И можно сколько угодно лепетать, что не настаиваешь, что можешь ждать, а она – выдаст.

Да и голову несло уже.

– Поболе тебя понимаю, – отрезал МакКой. – Нормально всё будет.

– Смазку в репликатор забить?

Если «нормально всё будет», то и переживать нечего.

Паша целует шею доктора, позволяя своим рукам сделать то, о чём грезил ночами – залезть в его штаны.

– В кармане, – невнятно.

Пальцами – по горячему бугру, обтянутому тканью трусов. Бугор жарко пульсирует – и как будто пульсация в голове отдаётся, аж в глазах мутнеет. Паша почти стонет, обхватывая его горстью, вдавливая большой палец в напряжённый ствол. МакКой глухо матерится и тянет лейтенанта за руку к кровати.

Дневник капитана. Звёздная дата 2257.56.

В экипаже появились первые жертвы варпа. Искривление пространства не каждый может выдерживать бесконечно долго. Только у коммандера Спока к нему какая-то вулканская устойчивость. В основном жалобы на шум и боль в голове, слабость и тошноту поступают от членов экипажа, не уделяющих достаточно внимания физической подготовке. Когда порог обращений в медицинский отсек с такими симптомами превысил пять процентов, была отдана команда инженерному отсеку переводить корабль на импульс. Основание распоряжения: обращение офицера медицинской службы Леонарда МакКоя.

До базы остаются сутки пути. Все корабельные системы находятся в исправном рабочем состоянии. Командование Звёздного флота обещало рассмотреть мою просьбу дать экипажу двое суток отдыха на базе.

Кирк сохраняет изменения в капитанском дневнике и откладывает падд. Иногда его посещает мысль вести альтернативный дневник, куда можно будет записывать не только фактологию, но и собственные наблюдения за планетами или экипажем. Туда, например, можно было бы внести, что сегодня Чехов особенно сияющий, а МакКой – притихший (это значит, что вечером надо идти, получать заслуженных звездюлей от Боунса). Или свои размышления по поводу миссии: догадки Спока, собственные, недовольство тем, что выбрали именно их экипаж – непривычный к таким сложным делам, едва освоившийся в космосе. Обалдеть начало пятилетней миссии.

На плечо ложится ладонь коммандера. Один из немногих личных жестов, которые они позволяют себе на мостике.

Кирк гладит его чуткие пальцы.

Ещё немного – и он сможет безошибочно трактовать почти отсутствующую мимику старпома.

– Вас что-то волнует, капитан? – Ну вот, беспокойство. Кирк уверен.

– Волнует, коммандер. – Улыбнуться ему, слегка пожать пальцы и отпустить руку. – Нам досталась очень сложная первая миссия, не так ли?

«Очень» вместо «пиздец как слишком». Но Спок понимает, потому что кивает.

– Я согласен с вами.

Поддавшись эмоциям, Кирк берёт его руку и целует ладонь, вызывая неодобрительное поднятие брови. Ладонь из хватки тут же исчезает, а будь они наедине, можно было бы пообещать ему несколько жарких минут в лифте по окончании смены.

Люблю тебя

Дурею как люблю

Первые нормальные отношения в жизни. Есть от чего дуреть.

Шальное желание – отправить Споку признание по падду. И Кирк даже начинает его писать, но, неожиданно для себя, там же выкладывает всё, что его беспокоит. Странная позиция руководства. Состояние экипажа, его неготовность к полномасштабным исследовательским миссиям в том месте, где один корабль уже исчез не пойми куда. Страх потерять хотя бы одного подчинённого. Безумное желание защитить их всех, залезь первым в любую дыру, чтобы не пострадал другой, а Спока и вовсе засунуть в криокамеру до окончания миссии. Страх, что разрулив ситуацию с Чеховым, потерял друга.

Спок уходит за свой рабочий пульт и читает там. Внимательно и быстро, скользя пальцем по экрану, в какой-то момент Кирка отвлекают – доклад из инженерного о состоянии двигателей после полного перехода на импульс, – потому, когда он снова возвращает на экран их переписку с коммандером – там уже есть ответ. Только одно предложение: «Я в вас верю, капитан, и всегда рядом».

Спок уже повернулся к экранам и работает – на нём программирование первых дальнодействующих зондов, которые они запустят в сторону аномалии по прибытии на базу. Спина вулканца идеально прямая, и даже она выглядит невозмутимо.

Кто сказал, что вулканцы неспособны чувствовать?

По окончании смены Кирк всё же заклинивает лифт и долго-долго целует коммандера, прижав к прохладной металлический стене. А потом идёт к Боунсу. В этот раз без бухла.

Боунса в каюте не было. Промаявшись у двери минут десять (вызывать не хотелось), Кирк увидел его в дальнем конце коридора. Не одного. Слева от доктора шёл Чехов.

Пришлось напустить на себя максимально собранный и деловой вид (порадовался, что не бухать и не с бутылкой), подождать их приближения.

– Лейтенант Чехов, – кивнуть ему, – офицер МакКой. Чехов, офицер нужен мне для рабочего совещания. Прошу вас оставить нас на вечер.

Тот погрустнел, но деваться некуда. При капитане даже не решился на поцеловашки-обнимашки – попрощался с «доктором МакКоем», «капитаном Кирком» и печально побрёл в сторону своего жилого отсека.

Кирк пропустил мимо себя мрачного доктора.

– Я собираюсь от тебя огребать, – признался, когда за спиной закрылась дверь его каюты. – Так что не стесняйся.

– Да иди ты… в чёрную дыру, – сказал он устало, заходя в каюту и кидая на кровать падд. Там уже красовался значок о приходе нового сообщения. Сомневаться, от кого оно, не приходилось.

Боунс прошёл в ванную, там зашуршал водой и вскоре вышел – умытый, с полотенцем в руках, которое он повесил на спинку стула.

Сам сел на кровать, отодвинув падд, на экране которого было уже три сообщения. Подпись отправителя – Кирк заметил только сейчас – значилась как «моя нарисовавшаяся личная жизнь». Запоздалый сарказм от Боунса.

– Слушай, – Кирк провожает глазами, как Боунс листает сообщения, – я ещё в списке твоих друзей?

– Мозги мне не морочь, капитан, – злобное. – Или останови корабль, я сойду в грёбаный космос. Сразу, чтоб не мучиться.

– Ну, раз так…

Видимо, нет. Всё-таки один страх из многих сегодня сбылся. Внутри растёт горькое, тянущее чувство.

Кирк шлёпает себя ладонями по коленям, поднимается.

– Завтра будем на базе, – просто чтоб что-то сказать. – Два дня отдыха. Потом к месту крушения. Бывай.

– Подожди. – Он поднимается со стула. Вид привычно хмурый. – Раз уж у нас «рабочее совещание», может, прогонишь по тренировке? Хочу занять хоть часть вечера.

– Ну, переодевайся.

Я чё не так понял что ли

– Встретимся в тренировочном зале через… – Посмотреть на табло часов, – десять минут.

====== В обиду гигантской клубничине мы своего капитана не дадим ======