Клуб любителей фантастики, 1961-62 - Страница 26

Они проводили интересный эксперимент, пытались подобрать такое электромагнитное излучение генератора, которое можно воспринимать как различные явления: запах, звук, цвет. Генератор излучил по направляющим каналам заданные волны определенных частот. Они были подобраны так, чтобы колебания совпадали с колебаниями молекул особых чувствительных окончаний — рецепторов объекта. Тогда возникал нервный импульс объекта и по нервным волокнам шел к мозгу. В зависимости от того, как менялись колебания, какие — волокна объекта подключались к передаче и с какими клетками мозга они были соединены, менялся смысл принятого сообщения. Он менялся и в зависимости от того, как быстро следовал по нервному волокну один импульс за другим (нечто вроде точки и тире в азбуке Морзе).

Частоты излучения были подобраны правильно, и объект чуял, видел и слышал то, что хотели ему сообщить люди.

В лаборатории профессора стояло множество особо чувствительных приемников с широкими диапазонами частот. На их экранах загорались разноцветные карты, вспыхивали и бежали огоньки: это отражались возникающие нервные возбуждения у контрольного подопытного волка, находящегося в клетке неподалеку. Сигналы записывались и расшифровывались специальными электронными приборами. Стоило перевести рукоятки приемников, настроить их на прием внешнего мира, и они бы приняли миллиарды тончайших и разнообразнейших сообщений.

Семен Евгеньевич читал ленты, выползающие из приборов, и записывал общие данные. «Объект Б-47 принял излучение по обонятельным, осязательным, зрительным и слуховым каналам», — записал профессор и подумал: «Он то чуял, то слышал, то видел, а мы во всех случаях передавали только колебания. Так же мы воспринимаем разряд атмосферного электричества, как разные явления: видим молнию и слышим гром. Если бы у нас были еще и другие типы органов-приемников, то мы бы приняли и другие стороны этого явления: напряжение и силу разряда, реакцию воздуха, молекулярные изменения и многое другое. Чем больше генераторов и приемников разных мощностей и частот будет в распоряжении человека, тем глубже он сможет проникать в мир природы, узнать больше ее тайн…» И вслух прочитал последнюю фразу отчета:

— «Объект Б-47 прибыл в назначенный пункт».

— Семен Евгеньевич, а что это за объект Б-47? — спросила лаборантка.

— Волки, — ответил — профессор. — Очень интересный и чувствительный объект.

Раздался телефонный звонок. Лаборантка взяла трубку, выслушала сообщение и сказала профессору:

— Спрашивают, что делать с этими волками. Там есть матерые, не подпускают никого к ограде. Особенно беснуется один, очевидно вожак стаи. Бьется грудью о решетку, пытается грызть железо.

— Это уже не наше дело. Пусть звонят в управление, — ответил профессор и перевернул несколько страниц лабораторной книги. Сюда заносились общие итоги опытов. Под записями «Истребление комаров, летящих на запах» и «Подтвердились данные о залегании руд, полученные по оттенкам запаха цветов и трав» Семен Евгеньевич дописал: «Объект Б-47 прибыл в заданный пункт».

С. Житомирский, инженер

ЗЕЛЕНЫЙ МОСТ

Научно-фантастический рассказ

Техника — молодежи № 12, 1961

Вероятно, я кричал во сне: мне снилась каменеющая земля. Малахитовая волна окаменения неумолимо двигалась по лугу. Я видел, как замирали травинки, теряли цвет цветы, и в их затвердевших чашечках застывали каменные пчелы. Я хотел бежать и не мог шелохнуться. Наконец до сознания донесся привычный грохот реки. Я открыл глаза.

Солнце успело заметно переместиться и теперь освещало восточный склон ущелья: я проспал не меньше двух часов. Я попытался встать. Но что же это? Тело словно сковало, мне удалось приподнять только голову. Казалось, кошмар продолжается наяву — за время сна одежда окаменела. Негнущаяся малахитовая рубашка лежала на груди непринужденными складками. Каменные штаны срослись с ней, образовав твердую скорлупу, крепко державшую меня. Очевидно, на ткань попали споры биобетона.

Я напряг все силы, стараясь сломать корку. Тщетно! Мне стало не по себе.

— Николай Семенович! — позвал я, силясь перекричать шумную речку.

На гребне обрыва появился Старик. Он увидел меня и сразу понял, что произошло.

— Потерпи! Сейчас я возьму пилу и освобожу тебя!

— Нет! — закричал я.

Ледниковая речка с наступлением жары вздувалась и захлестывала бревно — нашу переправу. Мне и то было страшно переходить по бревну даже днем, а Старик мог просто сорваться.

— Я подожду, подожду до утра! Николай Семенович, не ходите сейчас! Я подожду!

Старик стоял, не зная, что делать.

Я должен был помогать ему в испытании нового материала. Над рекой, в месте, где в сблизившихся скальных стенах были вырублены опоры разрушенного землетрясением моста, сегодня утром мы натянули три шнура. На них висела новая мостовая ферма, связанная из суровых ниток и растянутая грузиками. Два часа назад она была невидима, теперь ее решетчатый переплет четко вырисовывался на фоне неба. Должно быть, стержни уже достигли толщины карандаша.

Я лежал, запертый в той же позе, в какой прилег два часа назад. Правая нога, согнутая в колене, затекла, но я не мог ее выпрямить. Пытка смирительной рубашкой начиналась.

— Так ты, правда, можешь ждать? — крикнул Старик.

— Да, я лежу удобно.

Покачав головой, Старик скрылся. Я опустил голову на песок и принялся наблюдать, как тень медленно поднималась по противоположному склону ущелья. Мне становилось все хуже. Теперь и руки давали о себе знать. Я шевелил пальцами, вертел кистями, но это не помогало. Нет, нет, я не имею права рисковать; даже если бы риск был ничтожен, я должен скрыть от Старика свои муки. Но зачем же он спустился к воде с ведром, ведь у него больное сердце?

— Николай Семенович! Завтра я все сделаю! Подождите до завтра!

— Не волнуйся! Я помаленьку!

И вот над рекой прополз по веревке ранцевый опрыскиватель, обдавав ферму туманной струей питательного раствора. Значит, Старик сумел влезть на дерево, подвязать опрыскиватель. Я представил, чего это ему стоило, и удивился его упорству.

Как меня угораздило прилечь в такой дурацкой позе? Впрочем, любая поза покажется нестерпимой, если пролежать в ней три часа без движения. Ноет все тело… Подожди до утра. Тебе посчастливилось оказаться у истоков великого дела. Терпи.

Два месяца назад меня прикомандировали к лаборатории строительной биологии в качестве специалиста по прочностным испытаниям. К моему удивлению, там не занимались борьбой с короедом или домовым грибком. Уже несколько лет лаборатория работала над выведением микроскопического растения, которое выделяло бы вещество, сходное с материалом шелка.

Душой дела был Старик.

Мне приносили для испытаний нити, ставшие толстыми пластмассовыми палками, и биобетонные пластины, выросшие из лоскутов марли. Достаточно было смочить основу питательным раствором и нанести на нее споры, чтобы растения начали развиваться, образуя все утолщающийся нарост, не уступающий по прочности капрону. Под микроскопом я видел, как споры разбухали, наполнялись зелеными зернами, делились пополам, лотом еще и еще, пока все поле зрения не забивалось продолговатыми зелеными каплями.

Сама по себе идея создать организм, который бы синтезировал конструкционный материал, не нова, достаточно вспомнить растения-каучуконосы или шелкопряд. Но у Старика хватило смелости желать, чтобы вещество выделялось в чистом виде и в заданном месте, и хватило умения решить эту задачу.

Больше всего меня поражало, что растения требовали совсем немного раствора и строили биобетонную корку как бы из ничего.

— Как это из ничего! — возмущался Старик. — Из атмосферы! Из углекислоты, влаги, кислорода. А из чего построены все органические вещества?