Интеллигенция на пепелище родной страны - Страница 53

Чем же важен этот фильм? Тем, что большой художник Андрон Кончаловский заявил совершенно однозначно: какие-то глубинные, неустранимые свойства русского характера категорически не позволяют ему совершить "скачок в капитализм". Тот, кто такой скачок совершает, вынужден отгораживаться от мира железными воротами и громилами-афганцами. Но это защита иллюзорная, от себя не убежишь. Фильм — крест на реформе Гайдара.

Сам Кончаловский страстно желает, чтобы Россия стала Западом, хоть в жалком рубище колонии. Но он видит, что это невозможно. Неважно, что он считает те свойства России, которые отталкивают ее от Гайдара, нашими дефектами — ленью да завистью. Это — примитивное объяснение, не делающее Кончаловскому чести. Он утратил общинное чувство справедливости — видит в нем зависть. Он перестал понимать равнодушие к комфорту как оборотную сторону тяги к великому (сначала ракета, потом сортир) — он видит в этом лень. И кого он обвиняет в лени! Русского крестьянина, который на своем горбу вытянул всю индустриализацию и войну, своим потом оплатил уже не только ракету Гагарина — тот был благодарен — но и теплые сортиры кончаловским.

Но мы даже не будем на эту тему спорить, пусть Кончаловский считает так, как ему проще. Главное, что фильм неизбежно ставит всех перед последним выбором: или дать России развиваться, не ломая общинных свойств русской души — или уничтожить русских (а с ними столь же неисправимых татар, коми, удмуртов и т.д.). Оставить лишь кучку наших мутантов, "новых русских", да и то после тщательной проверки — не притворился ли мутантом.

Скорее всего, сам Кончаловский уедет от этого выбора на свой Потомак. Нам ехать некуда. Гайдар с Чубайсом свой выбор сделали. Теперь — кто кого.

Культура "новых русских".

Что же можно сказать о том "культурном лице", которое создается в России в результате перестройки и реформы?

Та часть народа, которая оказалась готова прорваться, шагая по трупам, к сияющим вершинам рыночной цивилизации, получила свое имя "новые русские". Что написано на их знамени? Чтобы разобраться, надо знать, кто их певец, в чем их художественное самовыражение, каковы их представления о прекрасном и безобразном — знать их эстетику. Каждая культура и даже идеологическое течение имеет свое лицо. Когда мы слышим "Степь да степь кругом", "Выхожу один я на дорогу" или "Вставай, страна огромная", для нас ясен эстетический образ "старых русских". Песни 30-х несут оптимизм индустриализации. Мелодичные, спокойные песни 60-70-х (нет им числа) — отдых ничего не подозревающего народа после невероятных перегрузок ХХ века. Какие песни собирали "новых русских", что поют их поэты сегодня? На каких образах они воспитывают маленьких "new russians", которые будут нашими надсмотрщиками завтра?

Помню, в самом начале перестройки я внимательно прослушал все песни группы "Наутилус Помпилиус" — самого талантливого, на мой взгляд, выразителя мироощущения грядущих демократов. Прослушал, и говорю детям: это же песни, зовущие на гражданскую войну со своими родителями, песни человека, поджигающего свой дом! На меня затопали ногами — с ума сошел! А ведь та догадка оправдалась. Но в тех песнях был еще огромный поэтический заряд борьбы, хотя было видно, что борьбы больной — без идеала будущего. Только разрыв с прошлым!

А вот, пожалуй, последняя лирическая песня этой борьбы. В 1991 г. она стала чуть не гимном радио "Эхо Москвы", гремела на всех площадях Вильнюса. Ее лейтмотив: "нить в прошлое порву, лишь в дом проникнет полночь…". Тема разрыва с ближними еще в страдающем варианте — открытая злоба и наглость пришли потом, под охраной Ерина. В песне — идея разрыва с теми, кто ценит надежный кусок хлеба и твердую почву под ногами — "им и сытней, и проще на твердом берегу". Поэтика отщепенства, "человека из подполья".

Но вот, под звуки песен "Помпилиуса" вскормленная КПСС элита хладнокровно оглушила страну, впустила в дом мародеров, которые помогли ей связать и ограбить слишком большого раненого, кинула помощникам-юнцам плату — ларьки да челночную спекуляцию, право не учиться, не работать, не иметь детей. Но где же песни? Мы наблюдаем уникальное в истории явление — "революцию", не родившую ни одной нормальной песни. Культурная аномалия, предрекающая печальный конец.

Ну, нет песен, так появилась литература — еще более важный материал для диагноза. Послушаем "НГ", где Олег Давыдов дает такой диагноз в статье "Яркевич как симптом". Заметим, что "Огонек" назвал Яркевича писателем-93 (а кое-кто даже "двусмысленно" назвал "последним русским писателем"). По словам самого Яркевича, он написал трилогию, аналогичную трилогии Льва Толстого "Детство. Отрочество. Юность". У "нового русского" Яркевича эти части называются: "Как я обосрался", "Как меня не изнасиловали" и "Как я занимался онанизмом". Все эти гадости имеют у Яркевича не только сюжетный, но и метафорический смысл. Как пишет О.Давыдов, во второй части "выясняется, что маньяком, насилующим мальчиков, оказывается… русская культура". Что же до "юности", то "онанизм в этом тексте — метафора свободного духовного пространства. Он как бы снимает основной (по мнению Яркевича) грех русской культуры: социально-политическую ангажированность, замешанную на агрессии". То есть, опять же главное — тема разрыва с духовным пространством русской культуры, освобождения от нее хотя бы через онанизм. Чего же ждать "старым русским", когда эти отягощенные комплексами юноши полностью овладеют нашими заводами, землей и ядерными зарядами? В каких конкретно действиях выразится их патологическая ненависть и жажда мести?

Олег Давыдов делает вывод: "Мы имеем дело со становящейся философией культуры тех "новых русских", льстецом и рупором которых является такая замечательная газета, как "Коммерсантъ" (а литературно-художественным воплощением — разобранные выше тексты Яркевича)".

Может быть, этот провал компенсируется в детях, для которых не поскупятся папаши? Ведь заокеанские покровители могли бы им помочь, компенсировать трудности переходного периода особыми культурными средствами, чтобы выросла умная и здоровая элита — управлять завоеванной Россией. Но нет, какой-то синклит западных психологов решил не оставить нам и этого шанса. Я уж не говорю о целенаправленном растлении подростков, о навязанной России "сексуальной революции". Приняв "реформу" с ее глашатаями вроде "Московского комсомольца", русская интеллигенция предала дочерей своего народа, толкнула их в лапы насильников и сутенеров.

А что с детьми? Да то же самое. Главному идеологу А.Н.Яковлеву вручены кассеты с тщательно отобранными мультиками, которыми он должен пичкать детей с утра до вечера. Черепашки-ниндзя! Борис Минаев в "НГ" с одобрением раскрывает смысл этой культурной программы: "Ржавые гвозди не просто так вбиваются в свежую необструганную доску, а скрепляют одну доску с другой, образуют конструкцию, угол, на который уже можно опираться при строительстве любого сознания. Ведь для того, чтобы легко нанизывать один сюжет за другим — надо довести этот абсурд до полной дикости, до кича, до абсолютного нуля". Сам выбор "гвоздей", которыми скрепляется детское сознание, сделанный ТВ, означает принципиальный разрыв со всей траекторией русской культуры. В ней были очень строгие критерии допуска художника к детской душе — пробегите мысленно нашу детскую литературу, радио, кино. Дикий абсурд детского кича сегодня — не ошибка, не признак низкой квалификации. Это — шприц с ядом, вводимым в будущее России.88

Что же нравится Б.Минаеву? "Дети перестают воспринимать уродство, неполноценность, страхолюдность — как нечто чужое, чуждое, страшное. Они начинают любить это страшное. Они начинают понимать его. Мой шестилетний сын спросил: пап, а канализация ведь — это где какашки плавают? И глаза его весело блестели… Оказывается, и там можно жить!". В этом все и дело. И в дерьме можно жить — ничего страшного, значит, не происходит. Мы только должны отказаться от веками сложившимся в нашей культуре чувства безобразного.