Фата-Моргана 7 (Фантастические рассказы и повести) - Страница 59

— Экипаж, — ответил Грант. — Бушмен сказал, что учитывается каждый фунт. Я думаю, его недооценили — на самом деле он вычислил все до последней унции.

Я видел, что Грант все время был на моей стороне. Я только не понять почему, разве что он чувствовал, что даже в качестве потерпевшего крушение космонавта я был ближе ему, чем этот толстый слизняк за столом.

— Так как насчет команды, Бушмен? — спросил я.

Это был хороший вопрос. Толстяк на мгновение остановился, потом ткнул в нас пальцем.

— Никакой команды, только ты и он.

Здорово он экономит! Но два человека могли управиться с кораблем, — если они знали свое дело и могли вынести изоляцию.

— Ты действительно желаешь испытать подобный шанс? — спросил я Гранта, думая о том, что было известно обо мне во всей системе после следствия.

Парень положил ладонь на мою руку.

— Не тревожьтесь, Молсон. Мы справимся. Он предлагает две тысячи кредиток на каждого. Для подобного полета требуется человек с вашими способностями и опытом. Я никогда не управлял «Линдстромами». Как вы смотрите на то, чтобы взять эти деньги?

Он усмехнулся. Возможно, он был достаточно взрослым умственно и морально, чтобы благополучно вести дела все девять месяцев. Без него я не смог бы получить даже такую работу, а две тысячи кредиток были бы для меня хорошим подспорьем, достаточным, чтобы попробовать развлечься в нужных фазах с возможностью получить обратный билет.

— Ладно, Бушмен. Мы принимаем предложение, — сказал я.

Складки жира вокруг его рта вновь зашевелились в гримасе, которая, видимо, обозначала улыбку.

— Как любезно с твоей стороны, Молсон. А теперь, будь любезен, освободи помещение от своей вонючей шкуры. Грант знает подробности и знает, где корабль. Стартуешь завтра утром. И трезвым, добавил он.

Будет две тысячи кредиток или нет, но я был бы очень рад сжать его жирную шею своими пальцами, однако Грант вежливо взял меня за руку и вывел из комнаты. Похоже, будучи под рукой, он полезен и способен уберечь от неприятностей даже меня.

— Порядок. Увидимся завтра утром, — сказал я, когда мы вышли в главный коридор. В моем горле появилась страшная сухость, а когда я чувствую это, мне надо выпить, а это уж мое личное дело.

Грант все еще сжимал мою руку.

— Вы уверены, что с вами все в порядке? Вам что-нибудь нужно?

— Я справлюсь, — я освободил руку. — Когда и где я тебя увижу?

— В девять часов у четырнадцатого шлюза. Корабль загружен, и все готово к старту.

Я мог видеть, что он не хотел терять меня из виду и беспокоился, как бы я опять не принялся за пьянство. За последний год я заработал соответствующую, репутацию.

Он был больше чем прав. При получении работы появился восторг, соединенный с отвращением к самому себе за то, что я принял работу, что требовало старого лекарства. На следующее утро я проснулся лежа плашмя на полу в своей комнате, где я, видимо, упал, как только открыл дверь. Моя голова гудела, как внутри бетономешалки, и я уже опоздал на два часа.

На минуту я сунул голову под душ, на другое времени уже не было, и пошел. Каким-то образом мне удалось достичь четырнадцатого шлюза не свалившись.

Бушмен и Грант сидели в небольшом кафе поблизости от шлюза. Гравитация здесь, у вершины большого колеса, была выше, чем по направлению к центру, где располагались офис Бушмена и жилые отсеки. Я видел, что толстяку было неуютно. Он сидел, без толку вытирая с бледного лба медленно текущий пот.

— Ты, пьяный шут! — тяжело запыхтел он. — Ты что, думаешь, мне нечем заняться, как только сидеть здесь?

Я чувствовал себя, будто призрак в аду, и, конечно, был не в том настроении, чтобы выслушивать гадости.

— Ладно, ты, набитая бочка, забирай обратно свое предложение.

Я повернулся, чтобы выйти.

— Нет! Не уходите, Молсон!

Грант стоял сзади, его улыбка была такой же искренней и яркой, как и в предыдущий день.

— Много ли добавят два часа к восемнадцати месяцам?

Он задержал меня настолько, чтобы мои мозги остыли и я взглянул на ситуацию более или менее здраво. Мой кредит на Четвертом истощился; если я не заработаю сколько-нибудь денег, я вскоре буду депортирован на Землю, а там у меня не будет никакой возможности получить работу в космосе.

Я стоял, обуздывая возражения, которые упрямо рвались с моих губ, а Грант спорил с Бушменом. Толстяк хотел выгнать меня и нанять другого пилота, но Грант, дабы его успокоить, повторил свою вчерашнюю угрозу. В конце концов Грант победил. Он и я пошли к соответствующему шлюзу и, надев спецкостюмы, сели в реактивное такси до ожидавшего нас корабля.

Мысль, что я опять поднимаюсь на борт корабля, привела к слабой дрожи в желудке. Я знал, что, если бы не вмешательство Гранта, я бы никогда не получил работу, даже на таком гробе, как «Линдстром».

Мы должны были входить через люк для чрезвычайных ситуаций рядом с рубкой. Причина этого вскрылась, как только открылся внутренний люк. Каждый дюйм пространства был занят, завален от пола до потолка контейнерами и ящиками с товаром. Единственными свободными местами на корабле были рубка и маленькая каюта на корме с двумя койками.

Грант взъерошил ладонью свою густую мальчишескую шевелюру.

— Вот мы и пришли. Рейсы Бушмена длятся восемнадцать месяцев в окружении роскоши. Он одного взгляда на это богатство ясно, что мы не будем голодать.

Я вновь осмотрелся. Бушмен, нарушив все существующее регулирование в отношении команды, явно решил, что не обязательно соблюдать и другие меры безопасности. Случись что-нибудь с двигателем — вещь более чем возможная на таком корабле, — и нам потребуются многие часы, а возможно даже и дни, чтобы передвинуть огромное количество груза, добраться до двигателей и что-нибудь сделать. Правда, ракетные двигатели за весь полет используются только первые несколько часов, но всякое бывает.

— Ну, капитан, стартуем? — спросил Грант. Теперь мы оба сняли защитные костюмы и вернулись в рубку.

Я кивнул. Грант подбадривающе улыбнулся мне и сел в кресло астронавигатора. Я опустился на место пилота и взглянул на приборную доску перед собой. Это было впервые за целый год.

Я испытывал странное ощущение, подвинулся, а потом в мое сознание нахлынули воспоминания: огни, крики и ужасный удар кошмарное чувство трагической ответственности.

— К старту готов, сэр! — Голос Гранта, твердый и чистый, прервал мои воспоминания.

Я с усилием вытеснил из своего сознания воспоминания и стал подымать руку по направлению к стартовым ключам. Она поднялась на несколько дюймов, а потом резко упала на подлокотник, будто мертвая. Глядя вниз на свою ладонь, я вновь попытался сдвинуть ее. Было ощущение полного паралича, как если бы все нервные волокна, соединенные с моими, чувствительными центрами, были обрезаны. Все мое желание сдвинуть руку не приводило даже к самой слабой реакции в виде подрагивания. Вся остальная часть моего тела сотрясалась от напряжения.

Вот каким оно было, наследие от аварии, ящик ужаса, который я не открывал до этого момента. Целый год я не пилотировал корабль, потому что был отстранен решением Следственного отдела. На моих губах задрожал истерический смех. Они убрали меня, после чего все это время я больше не имел необходимой тренировки. Трагический опыт был выжжен так сильно и так глубоко в ассоциативных связях, на уровне подсознания, что я стал несчастным уродом, который никогда больше не сможет пилотировать корабль.

Я встал. Это я мог сделать. Я прекрасно контролировал свое тело и сознание, до тех пор пока не старался выполнить единственную работу, о которой мечтал, которой я посвятил всю жизнь.

Грант, должно быть, заметил что-то неладное.

— Я вылетел, — сказал я. — тебе надо будет сказать Бушмену. Я не смогу пилотировать корабль до Марса, даже если он заплатит мне миллион. Я кончен.

Он положил мне на плечо свою большую ладонь. На этот раз улыбка не появилась с прежней готовностью.

— Глупости. Вам надо справиться с собой, Молсон. Если вы сдадитесь, вы — кончены. Я не дам вам упустить такой шанс.