Фата-Моргана 7 (Фантастические рассказы и повести) - Страница 58

Но удара не последовало.

— Будет, Фред. Я позабочусь о счете этого джентльмена.

Я открыл глаза. Говорящий был высоким мужчиной с вьющимися светлыми волосами и открытым, заслуживающим доверия лицом. Сложение у него было, как у атлета, крупное, но по-юношески подтянутое. Он удерживал кулак бармена в своей большой ладони, а другой рукой расстегивал молнию на кармане своего одеяния, вытаскивая толстую пачку кредитных билетов.

— Вот это должно уладить дело.

Он вытащил пару двадцатикредитовых билетов и бросил на стойку.

— А теперь дайте капитану Молсону его выпивку, и мне тоже.

Он освободил руку бармена и повернулся ко мне. У него была улыбка, которую не часто увидишь у взрослого мужчины; его зубы были белыми, глаза голубыми и, несомненно, искренними.

— Хорошо, что я здесь очутился, капитан.

Я оглядел его. Он не принадлежал к населению Четвертого. Он был слишком чистым внутри и снаружи, чтобы существовать в такой среде; тип человека, которого вы видите на правительственных вербовочных афишах с легкой улыбкой на упрямом лице и голубыми глазами, устремленными за горизонты человеческой империи. И он знал мое имя. Правда ли, что Федеральная полиция никогда не использует таких неловких шпионов? И даже если бы использовала, чего бы еще они хотели выведать у меня после душевных страданий и лишений, которые я перенес?

— Меня зовут Грант. Джек Грант. — Он протянул мне руку.

Я проигнорировал ее и спросил:

— Что вам от меня надо?

На Четвертом люди не ходят вокруг абсолютно незнакомых людей, оказывая им услуги, без какой-либо причины.

— Я хочу купить вам выпивку. — Он взял стаканы, которые Ред только что поставил на стойку, и передал один мне. — За успех.

Он выпил, и я последовал его примеру. Я был не в том состоянии, чтобы гордо отказаться от такого источника выпивки.

— И я хочу предложить вам работу, — добавил он.

Я со стуком поставил стакан обратно на стойку и пристально посмотрел на него.

— Я пью ваше виски, но мне не нравятся ваши шутки.

Но он вовсе не смеялся надо мной. Просто на его лице была такая широкая дружелюбная улыбка, как если бы его крупное тело стало взрослым, но откуда-то изнутри проглядывал спрятанный там простодушный мальчик, полный доверчивости и доброй воли.

Я понизил голос:

— Я пилот, сынок. Я больше ничего не умею делать или не хочу ничего другого делать. Ты знаешь мое имя — ты должен знать и все остальное.

Его лицо стало холоднее, но осталось дружелюбным. Я знаю, что внешность может быть обманчивой, но в этом случае я бы поставил множество кредиток на подобное лицо.

— Забудьте обо всем этом, — сказал он. — Я знаю, вы хороший пилот, что бы ни говорил Следовательский отдел. Поэтому я и предлагаю вам эту работу.

Я не поблагодарил его за добрые слова. Я все еще был в неведении, но, когда мы принялись за выпивку и беседу, я получил некоторые ориентиры. На Четвертом он находился всего пару недель. Я понял, что он занимается перевозками с других спутников, но любопытство побудило его прибыть сюда, чтобы посмотреть, что происходит на Четвертом. Я видел в нем нечто от себя самого в молодости: он пил в поисках приключений, мог испытывать удовольствие от страха и сожаления на этот счет, а также хохотать от души.

Наконец он вновь заговорил о деле, и я согласился пойти с ним и встретиться с владельцем корабля. Имя этого человека, когда он упомянул его, заставило меня еще больше удивиться, как такой замечательный парень якшается с подобными людьми.

— Привет, Молсон. Рад вновь тебя видеть. Садись…

На толстом и веселом лице Бушмена расплылась ухмылка. Вот только его мертвые, рыбьи глаза… их взгляд рыскал вокруг меня подобно мерзким щупальцам, проверяя и оценивая то, что видит.

Я сел на краешек стула, напряженный и нуждающийся в выпивке. Я очень хотел получить эту работу, любую работу. Я не работал больше года — с тех пор как это случилось с «Морской звездой». Но даже это не являлось достаточной причиной, чтобы вежливо разговаривать с Бушменом. Я был тут; вы не пробудете десять лет своей жизни космическим пилотом, не влезая иногда носом в грязь, но рядом с Бушменом я был пай-мальчиком.

— Ладно, — сказал я. — Вы знаете меня. Я один из лучших в своем деле. Так получу я работу или нет? Если да, то где, и что за работа?

— Расслабься, Молсон. — Бушмен вытер влажный лоб белоснежным платочком. — Ты был одним из лучших в этом деле. Но ты поскользнулся.

Эвфемизм не означал, что он пытался пощадить мои чувства, это просто был способ Бушмена показать, что у него имеется рука наверху.

Поскользнулся — это восемьдесят пять человеческих жизней, полностью разбитый корабль, и я сам, проведший больше трех месяцев в госпитале. Следственный отдел назвал происшествие преступной неосторожностью и выдвинул как свидетеля одного из выживших, маленького электронщика с глазками-кнопками, который клялся, что я был пьян в момент несчастного случая.

Они объявили, что катастрофы можно было избежать, если бы я послушался Службы Контроля порта. В конце концов, было легче винить во всем одного человека, чем признать, что даже на самых современных кораблях случаются ситуации, когда простая неудача может все разрушить.

Я вскочил, положив обе руки на стол, я взглянул в его лживое лицо:

— Если бы не этот случай, я бы не находился здесь. Мы оба это знаем. Мне сказали, у вас есть работа для хорошего пилота. Я не приходил сюда, потому что не выношу вида вашей слоновой туши.

Бушмен уже многие годы жил на Четвертом в условиях низкой гравитации, так что его тело стало жирным и рыхлым и не смогло бы опять поддерживать себя на Земле.

— Марс, кружной путь на «Линдстроме». — Его лицо стало напряженным, когда он наблюдал за моей реакцией.

Большинство «Линдстромов» были неисправными; они работали на старом химическом топливе и были достаточно хорошими в свое время, но теперь стали медленными и неуклюжими.

— Я рос на таких, — сообщил я. — Сколько пассажиров?

— Никаких пассажиров. Груз, — ответил Бушмен. — Столько, сколько вместит корабль, и еще, может быть, фунт или два для удачи.

— Чьей удачи? — поинтересовался я. — И вообще, на какой срок вы заключили контракт с колониальными властями?

— Не будь смешным. — Бушмен ткнул в меня толстым белым пальцем. — Ты отправишься в путь, используя эллиптическую орбиту. Важен полезный груз и топливо, а не время.

— Конечно. Сколько вы заплатите?

Я начал понимать, почему он хочет нанять меня. Корабли на ядерном топливе, двигающиеся по гиперболической орбите, совершали рейс за три недели, полет по эллиптической орбите требовал более девяти месяцев в каждый конец. Но это приносило бы Бушмену даже большую прибыль за груз Необыкновенно дорогого продовольствия и питья, которые, как я понял, нужно было доставить, — товары на продажу колонистам, которые по меркам колониальных властей находились на грани голода.

— Тебе заплатят… больше, чем ты стоишь, — заявил Бушмен.

Я почувствовал, как на моем лице проступила краснота. Наклонившись вперед, я схватил его свободно свисающий галстук-бабочку.

— Заткнись, ты, жирная вошь, — проскрипел я.

— Не надо, Молсон.

В этом мягком голосе было нечто, заставившее меня отпустить Бушмена и повернуться к юнцу. Он стоял в нескольких шагах от меня. В его позе не было и намека на желание применить силу. Он просто дружелюбно усмехнулся, что привело меня в полное недоумение.

— Выкинь его отсюда! Я найму кого-нибудь другого, — сопел сзади Бушмен.

— Нет, Молсон лучший пилот, и единственный, кому я готов довериться, — ответил Грант. — Если вы его не возьмете, вам придется искать кого-нибудь и на мое место.

Я смотрел то на одного, то на другого. Толстые губы Бушмена кривились, как пиявки; Грант улыбался, как мальчик из колледжа, которого только что назначили в команду.

— А что такого особенного в этом «Линдстроме»? — спросил я с неожиданным любопытством.