Дьявольская сила (сборник) - Страница 61

Затем он вдруг начал пытаться удержать в своем воображении те картины, которые прежде пытался от себя отогнать, поскольку они, исчезая, уступали место еще более ужасным видениям. Но вопреки воле Джонса в его памяти начали воскресать совершенно немыслимые уроды, изображения которых скрывались в самых темных уголках музея, и эти неуклюжие монстры, извиваясь и сочась слизью, приближались к нему, окружая плотным кольцом. Огромный черный бог Цатоггуа из Гипербореи, шевеля сотнями ледяных рудиментарных конечностей, распростер свои крылья, приготовившись броситься и задушить ночного наблюдателя. Джонс едва удержался от того, чтобы вскрикнуть. Он понимал, что к нему возвращаются обыкновенные детские страхи, и поэтому твердо решил использовать все свое взрослое благоразумие, чтобы отогнать от себя этих призраков. После минутного раздумья Джонс зажег фонарь, и это слегка помогло. Какими бы пугающими ни были сцены, возникавшие в луче фонаря, они все же не шли ни в какое сравнение с тем, что рисовало в полной темноте его разыгравшееся воображение.

Однако облегчение было недолгим. Даже при свете фонаря Джонс не мог избавиться от ощущения, что полотняная занавеска, отделяющая альков «Только для взрослых», слегка подрагивает. Он вспомнил, что находится позади нее, и невольно содрогнулся. В памяти всплыли ужасающие очертания легендарного Йог-Сотота. Это было всего лишь скопление переливающихся всеми цветами радуги шаров, но тем не менее от взгляда на него у любого человека даже днем по спине пробегали мурашки. Что, если вся эта дьявольская масса сейчас медленно приближается к нему, уже упираясь в занавеску, висящую на пути? Небольшая выпуклость ткани возле ее правого края напоминала острый рог Ноф-ке — покрытой шерстью мифической твари, жившей, по преданиям, во льдах Гренландии и передвигавшейся иногда на двух ногах, иногда на четырех, а иногда и на всех шести. Чтобы раз и навсегда выбросить все это из головы, Джонс поднялся и уверенным шагом направился к проклятому алькову, держа в руке зажженный фонарь. И конечно же, все его страхи оказались пустыми фантазиями. Но все-таки, разве не шевелятся щупальца на голове Ктулу — медленно и едва заметно? Джонс знал, что они гибкие, но не был уверен, что легкое дуновение, вызванное его приближением, может заставить их шевелиться.

Он вернулся на свое место, закрыл глаза и решил, что лучше уж разглядывать симметричные цветные пятна. Вдалеке часы пробили один раз. Неужели только час? Джонс зажег фонарь и взглянул на свои наручные часы. Да, действительно. Видимо, дождаться утра будет и в самом деле непросто. Роджерс появится около восьми, еще до прихода Орабоны. А задолго до этого уже рассветет, но сюда не проникнет ни один луч света. Все окна в этом подвале заложены кирпичом, кроме трех маленьких щелочек в мастерской, которые выходят во двор. Ожидание не из приятных, что и говорить…

Теперь Джонса преследовали уже и слуховые галлюцинации — он мог поклясться, что из-за закрытой и запертой двери мастерской отчетливо слышатся тяжелые крадущиеся шаги. Нет, ему ни в коем случае не следует сейчас думать о той скрытой от посетителей твари, которую Роджерс называет «Оно». Эта фигура просто опасна для здоровья — она уже свела с ума Роджерса, и даже созерцание ее фотографии вызывает в воображении жуткие кошмары. Однако, что бы там ни было, эта тварь никак не могла находиться в мастерской; наверняка она спрятана за той дверью с висячим замком. А значит, эти шаги — просто игра обманутого слуха.

Затем ему показалось, будто в двери мастерской начал медленно поворачиваться ключ. Джонс зажег фонарь и с облегчением отметил, что тяжелая дощатая дверь находится в прежнем положении. Он снова погасил свет и закрыл глаза, однако теперь ему послышался слабый скрип. Но на этот раз не гильотины, а осторожно открываемой двери мастерской. Только бы не закричать! Если он закричит — он пропал. Теперь были слышны уже мягкие шаги и осторожное пошаркивание, и эти шаги приближались к Джонсу. Он должен сохранять самообладание. Ведь удалось же ему справиться с собой, когда его окружили все самые отвратительные порождения человеческой фантазии. Шаги приближались, и Джонс не выдержал. Он не закричал, но, задыхаясь, хрипло проговорил:

— Кто здесь? Кто вы такой? Что вам нужно?

Ответа не последовало, шарканье продолжалось. Джонс не знал, что страшнее — зажечь фонарь или оставаться в темноте, пока неизвестная тварь будет беспрепятственно приближаться к нему. Ситуация явно отличалась от всех других ужасов сегодняшнего вечера. Джонс судорожно сглотнул, руки его дрожали. Молчание и абсолютная темнота становились просто невыносимыми, и тогда Джонс истерически выкрикнул: «Стой! Кто здесь?» — и направил перед собой луч фонаря. А затем, оцепенев от ужаса, беспомощно выронил фонарь и пронзительно закричал. И не один, а несколько раз подряд.

В темноте к нему подкрадывалась гигантская уродливая тварь, похожая то ли на обезьяну, то ли на огромное насекомое. Ее шкура свисала жирными складками, а на месте головы из стороны в сторону раскачивался какой-то морщинистый обрубок с мертвенным взглядом абсолютно пустых, остекленевших в безумии глаз. Передние лапы чудовища с огромными острыми когтями были широко растопырены, а все его тело сковывало тупое агрессивное напряжение. В то же время на морде твари полностью отсутствовало всякое выражение. После того, как крики прекратились и фонарь погас, тварь прыгнула и в мгновение ока придавила Джонса к полу. Борьбы не было, так как Джонс сразу же потерял сознание.

Но, по всей вероятности, обморок продолжался недолго, поскольку, когда Джонс очнулся, тварь все еще неуклюже тащила его по полу. А звуки, которые она издавала при этом — или, вернее, ее голос — заставили его окончательно прийти в себя. Голос был человеческий и, более того, чрезвычайно знакомый. За этими хриплыми лихорадочными завываниями, воспевающими неизвестное божество, мог скрываться только один человек.

— Йа! Йа! — ревела тварь — Я иду, о Ран-Тегот, и несу тебе пищу. Ты ждал очень долго, но теперь я дам тебе все, что обещал. И даже больше, ибо, кроме Орабоны, нашелся еще один идиот, который сомневался в тебе. Ты раздавишь его и выпьешь кровь вместе со всеми его сомнениями, и эта кровь умножит твою силу. А затем он будет показан людям, как монумент твоей вечной славы. О Ран-Тегот, вечный и непобедимый, я твой раб и твой верховный жрец. Ты голоден, и я накормлю тебя. Я дам тебе кровь, а ты дашь мне власть. Йа! Шуб-Ниггурат!

В ту же секунду все ночные страхи оставили Джонса. Он снова взял себя в руки, поскольку теперь увидел перед собой вполне реальную опасность, с которой ему предстояло справиться. Перед ним оказался вовсе не сказочный монстр, а просто опасный маньяк. Это был Роджерс, облаченный в какое-то кошмарное одеяние своей собственной конструкции, который собирался совершить чудовищное жертвоприношение очередному дьявольскому божеству, вылепленному им же самим из воска. Очевидно, он вошел в мастерскую с заднего двора, надел свой костюм и затем проник в выставочный зал, чтобы схватить свою загнанную в ловушку и парализованную страхом жертву. Но его сила была сейчас достойна величайшего удивления, и, чтобы остановить его, нужно было действовать очень четко и быстро. Рассчитывая на уверенность Роджерса в бессознательном состоянии своей жертвы, Джонс решил застигнуть его врасплох, когда тот ослабит свою хватку. Почувствовав спиной порог, Джонс понял, что они находятся уже в дверях мастерской.

И тогда он рывком вскочил на ноги из своего неудобного полулежачего положения. Чувство смертельной опасности придало ему сил. На мгновение он освободился от объятий застигнутого врасплох маньяка, а в следующую секунду, после удачного выпада, его собственные руки сомкнулись на шее Роджерса, скрытой под толстым причудливым одеянием. Одновременно Роджерс вновь обхватил Джонса, и между ними началась смертельная схватка. Спортивная подготовка Джонса была теперь его единственной надеждой на спасение, поскольку напавший на него безумец действовал, не признавая никаких правил, и, кажется, был лишен даже инстинкта самосохранения, а от этого — не менее опасен, чем взбесившийся волк или пантера.