Далека в человечестве. Стихи (1974-1980, 1989) - Страница 4

Чайке, ласточке и соловью.

Но не им, сэкономив горбушку,

Зимним днем, отрешась суеты,

За окном наполняешь кормушку,

Далека в человечестве, ты.

22.08.79

(1)

Милая, сине-зеленый

Вижу огонь вдалеке.

Это трамвай отдаленный

К дому бежит налегке.

Пламя уже облизало

Мокнущей площади щит.

Скоро и нас у вокзала

Он подберет и помчит.

Рядом, на заднем сиденьи,

Сядем в вагоне пустом.

Это такое везенье —

Ехать и ехать вдвоем.

21.08.77

(2)

Милая, сине-зеленый

Вижу огонь вдалеке.

Это трамвай отдаленный

К дому бежит налегке.

Стыд, униженье и горе —

Вот что я вижу вдали.

Видишь ты — синее море,

Южную зелень в пыли.

Пламя уже облизало

Мокнущей площади щит.

Нам повезёт у вокзала:

Нас — подберет и помчит.

Рядом на заднем сиденьи

Сядем в рыдване пустом,

Веря, что это — везенье,

Каждый — с мечтой о своём.

28.09.05

Подайте мне свирель простую.

Батюшков

* * *

Между жизнью и смертью граница,

Перепонка меж злом и добром

Шелохнётся — и воздух слоится,

Словно птица взмахнула крылом.

Не проводят меня и не встретят.

Дверь прикрыта, петух не кричит.

Здесь ли всё еще я? Кто ответит!

Даже ангел-хранитель молчит.

Растворима, как ломтик тумана

В голубой пелерине весны,

Так устроена эта мембрана,

Что видна лишь с одной стороны.

21.03.75, 1989

* * *

Что легкость любовницей нашей была,

Того и припомнить нет сил.

Как женская рифма, сирень отцвела,

Наш гений язык прикусил.

А, право же, было! Свидетельства есть.

Беспечная песня лилась.

Еще на благая — блаженная весть

В нас ямбами отозвалась.

Эллада гостила за нашим столом:

Афины, Локрида, Эпир,

В пластической неге несметным числом

Надежд населяя эфир.

Наш гений не в лёгком ли жанре хорош,

Пристоен не только ли в нём?

Не вся ль его правда — субтильная ложь

Любви, в преломленьи двойном?

Февраль на пороге — нельзя ли свечу

В тот храм опустелый внести?

— Не знаю, не знаю... и знать не хочу.

Я очень устал, отпусти.

21.01.80

* * *

Через весь вообразимый стыд,

Через низости и униженья,

Через строй бессмысленных обид

Мы прошли, и это — достиженье.

Незачем родиться подлецом,

Чтобы знать, как подлость подступает

С искаженным, взмыленным лицом —

И тебя в бараний рог сгибает.

Мы не уступали без борьбы.

Давний счёт у нас, от школьной парты, —

Но не сломишь происка судьбы,

Промысла, тасующего карты.

Есть, должно быть, тайный смысл, и цель

Быть должна, иначе оправданья

Не найдёт земная канитель,

Твердь не выстоит и мирозданье.

20.03.80

* * *

В. С-о

Что счастье? — Картуш, завиток,

Трилистник извечный,

Сырого тумана глоток

Да день быстротечный.

Глупею, как вспомню о нём.

Сомненьем унижен

Рассудок мой. Слякотным днём

Мой дух обездвижен.

Напрасно берёт карандаш

Баженов-строитель:

Неправда, что счастье — пейзаж,

Неправ мой учитель.

С оглядкой на невский туман,

Каноны и схемы

Храню я строку-талисман

Из детской поэмы.

Люблю этот нежный брелок.

Он — средство от транса,

Лекарство от блох, уголок

Иного пространства.

Скучна мне любая модель

Без примеси страсти.

Известно, что счастье — не цель,

Но цель — это счастье.

8.07.80

* * *

Наша правота измеряется удачей.

Н. К.

Гамаши за бюст Геродота

Засунув, к поэту она

Бежит, вся — порыв и свобода,

С тетрадкой, надежды полна.

Ты знаешь, что станется с нею,

Всю жизнь, лет на сорок вперед:

О чем же грустить тут? — Болею

Душой за нее... пусть идет!

День весел, кипением налит,

Как море, бескрайне житье.

Сейчас знаменитость похвалит

Прелестную музу ее.

Под сенью гостиничных комнат

Певца вдохновенье проймет —

Похвалит, надолго запомнит,

На смертном одре помянет.

Но ей улыбнется призванье

Другое, что тоже — в крови:

Очаг гименеев, страданье

И готика женской любви.

Из Кракова, Ульма, Брюсселя

Святые в несметном числе

Ее поощрять прилетели,

Освоились в Детском Селе.

Голодному времени в пику

Писателя княжеский быт

(где слуги и бьюик для шику)

Счастливица благословит.

На две ее важных дороги

Одна путеводная нить:

К обеда — доставить миноги,

К рассказу — стихи сочинить.

И век изуверский не страшен.

Над женственным зодчим встает

Ажурных и стрельчатых башен

Невыдуманный хоровод.

Но не обуздаешь природы,

Не тронешь стихии шальной,

Когда величавые своды

Сейсмической смоет волной!

Над грудой священного сора

Отыщет ли времени связь?

— Страданье — начало позора,

Промолвит, в последней смирясь

Беде... А покуда — из детской,

Где плюшевый мишка лежит,

Задолго до воли советской

Девчонка к поэту бежит.

Ее проводить не мешало б

Тебе по весенней Москве,

Но нет ни предчувствий, ни жалоб —

Блаженная дурь в голове.

17.12.77, 1989

* * *

Чего хочу? Всего, со всею полнотой...

Н. О.

Военную музыку Герцен любил.

Мне слышится дробь барабана.

Нелепый Исакий торчит из стропил,

Без купола, в клочьях тумана.

Мне внятен валторны воинственный рёв

И флейты дорической звуки,

Но струнные предпочитал Огарев

И сам сочинял на досуге.

Он не был вождём. Изводился, раним,

Сердечного ради союза —

Меж тем чуть не плача взывала над ним

Его обойдённая муза.

Он с нею свиданья продлить не умел.

Ни в чем не далась ему мера