Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ) - Страница 192

- Царевна…

Та-Рамсес ждала с милостивой улыбкой. Она не боялась ни болезни Меритамон, ни осквернения преступлениями ее семьи. Или фараон просто утаил все это от дочери?

Но о чем же тогда он советовался с нею, глядя на Меритамон?

А может, царевна подослана к ней или подошла сама с целью выведать какие-нибудь секреты жрецов?..

- Говори, я слушаю тебя, - сказала Та-Рамсес.

Доброжелательный приказ.

- Его величество ничего не говорил тебе обо мне? – наконец нашлась Меритамон.

Тонкое личико выразило смущение. Та-Рамсес отвела глаза.

- Я слышала… что его величество решил насчет твоего брата, - сказала она. – Мне хотелось бы знать, почему это случилось. Великий фараон говорил, что никакие преступления не совершаются без причины, - серьезно сказала царевна.

Это была совсем еще невинная девушка. Вдруг Меритамон ощутила, что Та-Рамсес пришла к ней из искреннего сочувствия к ее нездоровью, и постыдно выискивать какие-то другие основания для ее интереса.

А еще более постыдно было бы сейчас вывалить на царственную головку всю ту мерзкую мусорную кучу, в которой Меритамон живет уже много лет. Конечно, Хорнахт рассказывал историю ее семьи фараону вдали от ушей этой девушки.

- Госпожа, это произошло по вине одной женщины, - со вздохом сказала она, откидываясь назад и опираясь на руки. – Мой брат сошелся с низкорожденной и нечистой сердцем женщиной, которая… уже давно преследует нашу семью, - закончила Меритамон совсем не так, как намеревалась. Не говорить же царевне, что Тамит совратила ее брата в четырнадцатилетнем возрасте! Сколько лет этой девушке? Едва ли больше!

- Как она может преследовать вас? – изумленно спросила Та-Рамсес. – Разве великому ясновидцу нечем было защититься от простой женщины?

Меритамон посмеялась этой наивности.

- Эта женщина очень коварна, царевна, - ответила она. – Сейчас, когда мой брат заключен в темницу, она сбежала и бросила его, хотя притворялась, что любит.

Та-Рамсес подавленно замолчала, уставившись в траву; звякнули золотые кружочки, подвязанные к синим косичкам ее дорогого парика. Все это было непривычно – чересчур для нежной девушки, взлелеянной обожающими ее людьми самого благородного положения и тонкого воспитания.

- А что эта женщина делала раньше? – спросила царевна. – Ты сказала, что она преследует вас давно.

- Она служила в доме моего отца, - ответила Меритамон. – Вначале она пыталась извести мою мать, госпожа, и ее замысел не был раскрыт, но на нее пало подозрение… и ее изгнали вон. Потом эта женщина сходилась с несколькими преступниками. А потом подружилась с моим братом, который ходил в школу Амона вместе с ее сыном…

- Вместе с сыном?

- Так значит, эта злая женщина намного старше твоего брата? – воскликнула побледневшая царевна, никогда, по-видимому, не слышавшая о таких гнусностях.

Меритамон кивнула.

Она подумала, что только что очернила в глазах дочери фараона своего единственного возлюбленного.

- Это ужасно! – воскликнула царевна, хотя этот возглас не выражал и половины ее негодования. Но она просто не знала, что сказать еще. Она никак не ожидала такой страшной повести.

- Я немедленно расскажу об этом его величеству, - вдруг заявила Та-Рамсес, вставая на ноги. – Он разыщет и накажет эту женщину! Она виновата больше, чем твой брат!

- Нет!..

- Даже его величество, боюсь, не отыщет ее, царевна, - тихо сказала Меритамон.

- Он бог, - гневно возразила Та-Рамсес. – От него ничего не может укрыться!

Меритамон молилась, чтобы не рассердить это дитя совсем.

- Даже бог не может видеть все, - сказала она. – Ты ведь знаешь, госпожа, что сам великий Ра не всеведущ.

- Как так? – воскликнула Та-Рамсес.

- Он поддался Исиде, наславшей на него змею*, - напомнила Меритамон. Неужели Та-Рамсес не слышала этого предания?

Царевна несколько мгновений смотрела на нее, гнев на личике сменился растерянностью; потом она опять села на траву.

- Да, ты права, госпожа, - сказала она.

Та-Рамсес подергала траву. Ручка у нее была тоненькая и маленькая, как у ребенка, но ногти ярко окрашены.

- Все равно я расскажу об этом фараону, - сказала она. – Твой брат сделал очень злое дело, но он не так виноват, как эта преступная женщина. Нужно схватить ее, пусть его величество пошлет воинов для ее розыска.

Девушка вскинула глаза на Меритамон.

- Как зовут эту женщину? Какая она из себя?

- Царевна, я не стою такого внимания фараона, - слабо возразила Меритамон, поняв, что остановить девушку невозможно, и ругая себя за откровенность на все корки.

- Стоишь, - ответила Та-Рамсес. – Иначе фараон не выбрал бы тебя, сейчас ты его любимая наложница.

Девушка вдруг улыбнулась и прошептала Меритамон на ухо, точно старой подруге:

- Ты так понравилась моему отцу, что его величество даже не хочет принимать других женщин, пока ты не поправишься!

Едва ли что-нибудь могло привести Меритамон в больший ужас, чем эти лестные слова.

- Кроме того, мой отец судит всех, тех, кто известен ему, и тех, кто неизвестен, - заметила Та-Рамсес. – Он должен восстановить справедливость ради Маат, а не ради тебя. Назови мне имя этой женщины и опиши ее.

- Тамит, - пробормотала Меритамон, склонившись к своим коленям и уставившись на очертания своих скрещенных ног под платьем. – У нее прямые черные волосы и очень большие черные глаза. Она когда-то была очень красива, но сейчас состарилась.

“О Хепри, ты никогда не простишь меня”.

- Царевна, не окажешь ли ты мне еще одну милость? – глухо сказала Меритамон, не отрывая взгляда от своих колен. – Попроси царя, пусть заставит жрецов, чтобы они содержали моего брата почище. Пусть переведут его в другое место.

Она взглянула на девушку бесконечно усталым взглядом.

- Он живет словно в выгребной яме, - сказала Меритамон.

Нижняя губка Та-Рамсес дрогнула от ужаса.

- Хорошо, - с запинкой сказала она.

“Зачем же ты напросилась ко мне в друзья, царевна? - подумала Меритамон. – Друзья не всегда бывают чистыми и благополучными”.

- Могу ли я теперь спросить о твоей жизни, госпожа? – осведомилась она, чтобы разогнать воцарившееся тягостное молчание.

Та-Рамсес несколько оживилась.

- Моя жизнь не очень-то веселая, - призналась она со смущенной улыбкой. – У меня много занятий, подобающих моему положению, и я редко покидаю дворец, только во время священных праздников или путешествий. У меня еще нет мужа, но фараон любит меня больше других дочерей… может быть, он сам возьмет меня в жены.

Меритамон содрогнулась, глядя на безмятежное личико четырнадцатилетней девушки. Кажется, она слишком поспешно сочла себя самой несчастной.

- Разве нет царевичей, которые подошли бы тебе в мужья? – спросила она.

- Те, что подошли бы мне, женаты, - с грустью сообщила Та-Рамсес. – Я могу быть только первой женой царевича, этого требует мое положение. А другие сыновья и племянники его величества недостаточно знатны для меня, госпожа Меритамон, ведь я дочь фараона от великой царицы.

Меритамон молчала, не зная, что сказать на это. Бедная девушка. Она никогда не думала, как ограничены в своем выборе царские дочери.

- Мне не подобает самой посещать гарем, - шепотом призналась царевна, - но я хотела поговорить с тобой. Простые наложницы не подходят мне в подруги, а ты очень знатная госпожа…

Меритамон покачала головой.

- В сравнении с тобой все женщины здесь – простолюдинки.

- Да, это так, - без тени смущения согласилась Та-Рамсес. – Но ты мне нравишься, а другие женщины отца – нет, ради них я не пришла бы сюда. Я видела, как Идут тебе угрожала, - вдруг сердито сказала девушка.

Меритамон подняла брови. Видела и ничего не сказала?

- Не бойся ее, - произнесла Та-Рамсес. – Она ничего тебе не сделает, все, что она может, это грозить.

Меритамон хотелось бы иметь такую же уверенность.

Царевна поднялась, сбив с платья травинки, потом ласково провела ручкой по волосам Меритамон.