Царь Иисус - Страница 60

— Самый первый запрет в Законе касается как раз верблюда. Верблюд так же нечист, как заяц или свинья. Хотя наш праотец Авраам принял в подарок от фараона верблюдов, нигде не записано, чтобы он притрагивался к ним или ел их мясо. Известно, что Лаван, тесть Иакова, держал верблюда или, по крайней мере, у него было верблюжье седло, однако Лаван не от семени Авраама. У царя Давида тоже были верблюды, но ухаживал за ними измаильтянин, а не израильтянин, да и вьючных животных он использовал только для торговли с Дамаском и Вавилоном. Земля Уц, где жил Иов, находится вне границ Израиля, и, несомненно, уцитяне держали верблюдов. Однако верблюда держать опасно, потому что его шерсть может попасть в еду и осквернить человека, а как же он избегает осквернения, если носит одежду из верблюжьей шерсти?

— Шерсть — еще не мясо!

— Значит, если щетина свиньи попадет в похлебку, вам не станет плохо и вы не выльете ее на помойку? Иоанн не дурак и не грешник, как же он смеет носить верблюжью шерсть? Надеется, что ангелы отведут ее от его рта? Ведь он должен быть человеком среди людей.

— Мы можем тебе только сказать, что, когда в Иерусалиме его допрашивал Высший суд, он отрицал, что он Илия, хотя называл себя пророком, предсказанным Исайей, предвестником, который, призывая к покаянию, расчищает дорогу Царю.

— К тому самому покаянию, к которому призывали все пророки?

— Он говорит, что для нас, евреев, недостаточно хвастать перед всеми: «Мы дети Авраама», — потому что, захоти Господь, и Он все камни в пустыне может обратить в сынов Авраамовых. Еще он говорит, что близится Судный день, что топор уже лежит возле каждого неплодоносного дерева, что тропа Феникса пересеклась с тропой Голубки (вот это совсем непонятно), и он расчищает дорогу для великого, который идет следом за ним.

Наконец-то! Знак! Феникс и Голубка! Но Иисус недрогнувшим голосом спросил:

— Он более велик, чем этот великий? Уж не Мессия ли он, не сын Давида?

— Мы думаем, что он говорит о Сыне Человеческом, предсказанном пророком Даниилом, который должен явиться в Иерусалим на грозовой туче. Он говорит: «В руках у него метла, и всю солому он сметет в неутолимый огонь, но зерно сохранит».

— Мне нравится то, что вы рассказываете об Иоанне, и я пойду с вами. Посмотрим, кто он, мой двоюродный брат, — пророк, сумасшедший или самозванец, подобно Афронту? Но сначала сделайте доброе дело — помиритесь с Иосией.

— Не нам заговаривать с ним первыми, ведь это он виноват перед нами.

— А он говорит, что виноваты вы.

— Он лжет.

— Я пойду с вами как примиритель и возложу вину на врага Господа.

Они все втроем отправились к Иосии в Вифлеем и там решили, что виноват во всем враг Господень. Потом они поцеловались и вновь воссоединились в своем братстве. Иисусу же пришлось чинить упряжь, потому что его братья были люди гордые.

Иосия согласился совершить омовение, и на другой день четверо братьев отправились в Бет ха-Арава, что находится в самом узком месте Нижнего Иордана, почти там, где он впадает в Мертвое море. Обычно здесь мрачно и безлюдно. Над Иорданом нависают грозные утесы. А братья увидали толпу заждавшихся омовения женщин, мужчин и даже детей. Иоанн был похож на стригаля за работой. Он стоял, широко расставив ноги, и окунал в воду всех, кто подходил к нему. Сопротивлявшихся он держал под водой подольше, пока те не начинали пускать пузыри, а сам в это время истово молился. Когда же, кашляя и отплевываясь, люди вновь выбирались на берег, они принимались громко смеяться и плясать, прославляя Господа за новую святость, которая им открылась.

Иисус с братьями со стороны наблюдал за происходящим, когда вдруг Иоанн закричал:

— Я крещу водой, а за мной идет тот, кто будет крестить огнем, и он выжжет огнем все грехи, которые я не смою водой. Выжжет их все, говорю я вам, пока не останется один белый пепел!

Не дожидаясь своей очереди и расталкивая всех на' своем пути, Иосия, Иуда и Симон бросились к реке. Иоанн окунул их в воду, и когда они, радостные, выбрались на берег, то тоже принялись плясать и вопить вместе с остальными, хотя их считали людьми в высшей степени уравновешенными.

— Иди в воду, лентяй, омойся! — крикнули они Иисусу, который сидел поодаль на пеньке. — Какое блаженство, когда тяжесть сваливается с плеч! Иди же, брат, освободись от черной коросты грехов! Чего ты волынишь?

— Жду своей очереди.

— Ладно, ладно! Делай, как знаешь. А мы люди занятые, и нам некогда тут рассиживаться. Без грехов мы полетим домой, как на крыльях.

Они двинулись в обратный путь.

Иисус подождал, пока все окунулись в реку и разошлись по домам. Тогда он встал и сделал несколько шагов к реке. Иоанн бегом бросился к нему, обнял его и закричал:

— Наконец-то! Наконец-то!

— Братья уговорили меня принять твое омовение, брат, — сказал Иисус.

— Подожди. Сначала я объявлю тебя Царем, а потом уж омою тебя.

— Кто вложил слово «Царь» в твои уста?

— Блюститель Горы и твой бывший учитель Симон.

— Горы Хорив, что есть центр земли?

Они перешли вброд Иордан и зашагали вдоль восточного берега Мертвого моря мимо Каллирои и крепости Махерон, считавшейся второй после Иерусалима, потом, перейдя реку Арнон, ступили на землю Мо-авитскую, после чего, повернув на юго-запад и оставив позади руины древних городов Содома и Гоморры, приблизились к подножию горной гряды Сеир. Усталые, они помедлили у подножия Акравим, где начиналась извилистая тропинка, соединявшая Петру с Хевроном, а над ними возвышалась великолепная Мада-ра, которая под именами горы Хорив, горы Сияющего Солнца и горы Хор упоминается в Книге Исхода как священный престол Иеговы. Саддукеи отрицают, что Мадара — это Хорив. Говорят, будто она должна находиться на земле едомитян, а не израильтян, ссылаясь на то, что Моисей выводил народ из Египта через Красное море, а не Тростниковое море — лагуну к востоку от Пелусия. Они прилагают имя «Хорив» к горе Синай, которая вздымается над мысом Посейдон в Красном море. Однако ессеи сохранили свое знание. Кадес-Варини, главное поселение иудеев во время их последних странствований в пустыне, лежит на расстоянии одного дня пути к западу от Хорив, и там Иегова впервые явился Моисею.

Когда перевал остался позади, Иоанн сказал:

— Отдохни тут под ракитой и хорошо выспись, потому что тебе понадобится много сил в ближайшее время.

Иисус заснул, а когда утром открыл глаза, то увидел рядом кувшин с водой и несколько горячих хлебов.

— Ешь, пей и спи, господин, — услыхал он голос Иоанна, — потом будет не до еды.

Иисус поел хлеба, выпил воды и опять заснул. Вечером, когда он проснулся, рядом опять лежали горячие хлебы и стоял кувшин с водой.

— Ешь, пей и еще немного поспи, — сказал Иоанн, — иначе тебе не выдержать.

Иисус опять ел, пил и спал.

Пока он спал, освещенный луной Иоанн вскарабкался на гору Хорив к башне, которую ессеи построили для Блюстителя.

Постаревший Симон, сын Боефа, дрожащим голосом поздоровался с Иоанном и спросил:

— Ты пришел с доброй вестью?

— Да.

— Он здесь?

— Спит под деревом Илии. Завтра будет испытание.

— Много лет я ждал этого дня.

Утром Иоанн привел Иисуса к Симону. Они поцеловались, и Симон спросил его:

— Господин, ты учен в цифрах?

— Учен.

Тогда Симон сказал своему ученику Иуде из Кери-офа:

— Отведи моего господина на место!

Иуда отвел Иисуса на ровную площадку немного пониже вершины, где рос терновый куст, и оставил его.

Наступил полдень. Иисус указательным пальцем очертил круг и трижды повернулся вокруг себя по часовой стрелке. Потом он разделил круг на четыре части, так что получился равносторонний крест, сел в его южной части и стал смотреть на Красное море и Аравийскую пустыню.

Десять дней и десять ночей он терпеливо ждал под терновым кустом, не позволяя себе заснуть, замедляя биение сердца и не вкушая ни еды, ни питья. Утром десятого дня, когда солнце встало со стороны Елама, послышался грозный рык и показалось, будто из глаза солнца выпрыгнул в круг огромный рыжий лев с окровавленными когтями, собираясь пожрать его. Иисус сказал льву: