Батюшка сыскной воевода. Трилогия. - Страница 116

— А о чём вы тогда совещались? — несколько недопонял я.

— Ты о пауках ли много знаешь? — вопросом на вопрос откликнулась наша эксперт-криминалистка. — Необычное энто существо, чудное, на человека страх беспричинный навевает. Кусачих-то пауков у нас и нет, поди, а всё одно люди боятся. Как думаешь, почему?

— Ну-у, логических причин несколько...

— Потому, что в сети паучьи живность разная летит, тем они и пропитаются. Не любит человек сетей... И невдомёк ему, что пауки паутиной своею нечто запретное для глаз любопытных прячут. Вот о том и совещалися...

— В смысле, они здесь, в доме, что-то прячут? — окончательно запутался я.

— Прячут, — заговорщицки скрипнула зубом Яга.

— А что именно?

— Не ведаю.

— Не признаются?

— Никитка, ты уж дурачка-то из себя не строй... И из меня на склоне лет дуру законченную не делай. Я кому объясняла, что пауки толком разговаривать не могут? Что уразумела — поняла, а детали да улики тебе самому искать придётся, ты ж у нас сыскной воевода...

Пока она быстро выкладывала из берестяного короба припасы, я мысленно взвешивал всю полученную за сегодня информацию. И тянула она лет на десять с конфискацией, ибо, во-первых, в сказки я не верю, во-вторых, уцепиться особо не за что, а в-третьих, интуиция говорила, что цепляться как раз-таки и надо! Недаром незабвенный Шерлок Холмс утверждал в своё время, что самые таинственные и мрачные преступления свершаются именно в сельской местности. Пришлось между кашей и чаем рассказать бабке всё...

— Итого на данный момент мы имеем ряд негативных, но не обязательно связанных друг с другом фактов. Попробую перечислить... Мы поселены в очень одиноком доме, где почему-то собираются толпы пауков и имеют свои секреты. Ночью я видел человека в чёрном. За рощицей, близ реки, расположен терем опального боярина Мышкина, невдалеке от забора которого мною же были обнаружены подозрительные следы. Русалка Уна передала в устной форме тревожное сообщение о грядущем теракте в виде конца света и вот эту жемчужинку. Я ни чего не упустил?

— Бабуль, вы тут соли просили. — В горницу шагнул раскрасневшийся Митька и торжественно водрузил на стол полотняный мешочек. Как я уже упоминал, соль была грязно-серого цвета...

— Вот энто и есть факт упущенный, — важно резюмировала Яга.

Цвет соли! Я автоматически сделал пометку в блокноте, момент действительно странный.

— А почему она такая... грязная?

— Дык это ж... — бодро начал объяснять наш младший сотрудник и запнулся. Почесал в затылке, покумекал, сунул в мешочек палец, облизал его, выразил недоумение всей рожей... — Дык я и говорю: какая разница-то? Солёная ведь!

Я вопросительно кивнул Яге: а в самом деле, какая? Моя домохозяйка ответила не сразу. Взяла щепотку, перетёрла в хрустящих от артрита пальцах, зачем-то понюхала, сморщилась и сыпанула с пол чайной ложки в чашку с водой. Размешала хорошенько, после чего и продемонстрировала мне:

— Любуйся, участковый!

А на что любоваться-то? Соль, естественно, растворилась без следа, но сама вода стала грязной и мутной, на её поверхности плавали какие-то крошки...

— Вы в том смысле, что кто-то продаёт пищевые продукты с нарушением санитарно-гигиенических норм? — неправильно предположил я.

— Соль энта не природная, грязная, потому как с могильной землёй смешана. Митенька, и на каком же кладбище ты такое купил?

— Ну... это... у маменьки взял...

А знаете, вот именно в такие значимые (я бы даже сказал, трагедийные) минуты, когда, по идее, надо бы собраться, уверенно сжать в тяжёлый кулак все лишние эмоции, задавить червя сомнений и рубануть гордиев узел проблем мечом железной логики, я... Просто выдыхаюсь от одной длины собственных мыслевыражений. Всё-таки хорошо, что милицейская школа написания протоколов учит оперировать короткими и ясными формулировками.

Я обычно так и веду свои дневниковые записи, однако в последнее время слишком много философов вдруг развелось. Или, правильнее сказать, один кое-кто тут умничает постоянно. А y меня от этого уже комплексы в рост пошли! Тоже, что ли, у Кнута Гамсуновича какую-нибудь научную книжку попросить, почитать на досуге...

— Никита Иваныч, так я её... сбегаю, арестую!

Может, зря Горох настоял на нашем отдыхе в деревне? Работали бы без спешки, в прежнем режиме. В Лукошкине, как говорится, уже и стены помогают. А здесь всё равно никто не даст расслабиться, вечно чего-то хотят, домогаются, лезут под руку...

— Я говорю: мне арест самому, по-родственному, произвести али всё-таки вам посолиднее будет?

И, самое главное, Олёна ничего не пишет! Я надеюсь, она хоть до места нормально добралась? Понятно, что в нашем царстве уровень почтового сервиса оставляет желать лучшего ещё лет эдак на триста — четыреста. Ни конверты, ни марки ещё не изобретены, с грамотами, указами и письмами носятся запылённые царские гонцы, верхом, при сабле, с правом смены лошадей в каждом крупном населённом пункте. О чём это я? Ах да... скучаю, сердце жмёт, надо было всё-таки жениться. Плюнуть на государеву волю и жениться. С проблемами как-нибудь разобрались бы по ходу, а тут...

— Да, Митя! Что тебе?

От моего грозного окрика он стушевался и отступил. Я покосился на Ягу, та деликатно постучала пальчиком себе по лбу.

— Это намёк?

— Никитушка, ты бы вернулся к нам, а? И на парня зря голос не повышай, он от тебя битый час ответу дожидается. Разрешения просит родную маменьку заарестовать.

— Чего?! — обомлел я.

Нет, у него всякие закидоны были, но такое-э...

— Нормальное дело, — нервно протянул Митяй, явно считая себя незаслуженно обиженным. — Я ить как лучше хочу! Можно сказать, редкостное великодушие проявляю и верность долгу похвальную... А потом ежели маменька наша под подозрением будет, так лучше я сам задержание произведу, чтоб без сопротивлениев и... этих... эксцессов, вот!

— Какие обвинения предъявишь? — душевно полюбопытствовал я, потому что в более эмоциональном режиме я бы его попросту прибил. Причём именно за дискредитацию самого понятия «верность служебному долгу»...

— Ну пущай хоть скажет, где соль брала, — почему-то продолжала заступаться за него бабка. — Зачем туда кладбищенской земли намешала? Почему сыну родному подсунула?

— Бабушка, знаете что...

— Знаю, — мрачно сдала позиции Яга. — Купила на базаре у заезжего купца в позапрошлом году, ничего туда не сыпала, а сынуля родненький самочинно цельную горсть себе в мешочек сыпанул и унёс невесть куда... Взятки гладки! Состава преступления нет. Отмажется в пять минут, даже без адвоката, так?

— Именно.

— Стало быть, с арестом могу не спешить покудова? — на всякий случай переспросил наш младший сотрудник, мы кивнули. — А чего тогда делать будем? Может, я всё ж таки того паука за печкой чем ни на есть тяжёлым, для профилактики... Нет? Вот так всегда, чуть ты что искренне предложишь, а тебе вечно по рукам...

Умом-то я, конечно, понимал, что он опять над нами издевается, но сделать ничего не мог. Во-первых, мы все в отпуске, а во-вторых, это по-любому его мама. Когда в дело вмешиваются внутрисемейные отношения — меняй всю следственную группу. А она у нас одна, на кого менять будем? Нет, нет, нет... я сюда отдыхать приехал, а не... Ну была же трезвая мысль поехать с Олёной к её дальней родственнице! И кто нас вообще уговорил переться в эту деревню...

— Маменьку зазря не беспокой. — Чуть покосившись на меня, Яга взяла бразды правления в свои руки. — Неча крупную женщину пустыми подозрениями изводить. А вот от чего на селе таковая соль объявилась, узнать бы следовало. Энтим и займись, касатик... По деревне поблуждай, с людями побеседуй, панику не сей, конспирацию соблюди на разумном уровне. Соображаешь?

— А то нет, бабуленька, — радостно вскинул буйну голову наш герой. — Всё исполню, как велено, а только бы на кабак отсыпать надо...