1730 год. Август. Переэкзаменовка - Страница 56

Вопрос родителя я, конечно, не понял. А вот ответ барышни – вполне. Сложное движение руками, как бы отображающее круговорот барахла в природе. Это она сама придумала… или язык жестов? Доходчиво! Вещи – меняют владельцев, люди – меняются вещами. Здесь, извернулась всем телом, так принято! Потлач! Ай, не то она сказала… У папы снова обреченно отвисла челюсть. Хотя, смотрит он вовсе мимо неё, прямо вперед… Куда? Первый ряд кабинок совсем близко. Крайняя просвечивает насквозь. Что мужик там видит?

А наблюдает он, сквозь прозрачное стекло, вдохновенные манипуляции совсем мелкого, гы-гы, да не старше 12 лет, смуглого пацаненка… Лабораторная работа, блин… 'Определение вируса оспы в трофейном материале' Ничего так, ловко шурует. Не хуже профа. Твою мать! Их тут и этому учат? Нас, в его возрасте, на биологии, максимум, пестиками-тычинками терзали. И главное – никто ничему не удивляется, как норма это им. Пацан заканчивает последние манипуляции, победно щурится в проекционный экран и, воздев руки к стеклянному потолку кабинки, разражается ликующим кличем киношных индейцев… Разворачивается к выходу, открывает герметичную дверку… и замирает на пороге, с по-детски разинутым ртом.

Не знаю, кто снимал, скорее всего, из нескольких точек разные люди. Но, наплыв мастерский! Виден и шлем с прозрачным забралом на остолбенелом ребятенке, и отраженная в забрале цветная мозаика на стене зала. Кадр рывком разворачивается. Здоровенное, красочное, фотографически четкое панно. Именно к нему прислонилась сидящая парочка. Бледный мужчина, в очках, с забинтованной рукой и тревожно глядящая в объектив девочка подросток. Наплыв, крупный план, снова дистанция, открывающая всю стену. Красиво! С фотографии, я думаю, мозаика делалась. Весьма странная! Группа веселых людей, с военной выправкой, на фоне контрольно-пропускного пункта. Черт! Современного (!) американского… На указателе – английская надпись 'Fort Detrick'… Вокруг головы центральной фигуры – призрачный нимб. И надпись – 'Искушение святого Генри МакГроув'. Русским, латиницей и ещё одним непонятным языком, где букв ещё больше, чем в латинице. Справа, от 'Святого Генри', улыбается с мозаики знакомое лицо в очках. Этот самый, как его, вспомнил, Брюс Аткинс. Не понял… Ничего не понял! Он же, вот, тут, на скамейке сидит. А мозаике – даже на вид, много-много лет. Откуда картина? И кто этот святой, с честной физиономией старшего офицера?

– Аня, он что, разве, тоже 'попаданец'? – странный, ещё вчера, термин звучит практически привычно.

– Не-а! Он, как раз – обыкновенный полковник, из вашей американской армии. А вот его друг, Генри МакГроув – необыкновенный. Два года назад, это если по-вашему времени, он участвовал в исследовании пространственно-временной аномалии. Попал сюда. Выжил… Отец-основатель нашей местной биохимии… ну, и военной медицины – тоже. Канонизирован, всеми основными религиями Земли-2, за подвижничество. Данный учебный центр принадлежит Ордену Иезуитов. Хотя, официально, считается международным…

– Иезуитам, которые еретиков гоняли? Они же упертые религиозные фанатики! – что ещё за бред?

– Иезуитам, которые религиозные прагматики, – у нас тут, вообще, многие в бога верят. Я, например…

– Извини, забыл! – действительно, здорово у них перемешалось, – Вы и с попами общий язык нашли?

– Попы – тоже люди. А иезуиты, и в вашем мире, считали науку богоугодным делом. За что страдали. В нашем – тоже. Вон, какой медико-биологический центр отгрохали! Бесплатный и общедоступный.

– Получается, Аткинс, с этим вашим 'святым Генри' общался при жизни?

– Ну, да! В одной военной части служили. Для него только два года прошло. А тут сто лет пролетело.

– А шкет, значит, только сейчас его, по мозаике, узнал? – представляю кашу, которая у парня в голове.

– Тесен мир!

Папаша с собой справился. Мелкий тоже. Забрало откинул… Так и стоит. В гляделки играют. Проф слабо шевелится. Девица поняла движение-просьбу – Позови его. Гы! Не голосом. Она рукой изобразила… Жестовое эсперанто. Гы-гы… Зрители любопытные, опять, как из-под земли образовались. И что дальше?

– Парень! Можно нам поговорить? – надо же, странно слышать от персонажа родную русскую речь. Твердый английский акцент слегка её портит. И строй фразы… – Так точно, полковник Аткинс! – гы, были бы у пацана сапоги – щелкнул бы каблуками. В мокасинах не щелкнешь. Просто вытянулся 'во фрунт' и ест глазами начальство. Какое ему начальство? Елки-палки! Но… думая за мальчишку… это живая легенда с ним говорит! Не абы кто – 'тот самый полковник Аткинс', с мозаики… Который с 'нашим святым Генри'… в Штатах над бактериологическим оружием химичил. Гы!

– Ты меня знаешь?! – а вот теперь профессор удивился по-настоящему. По-человечески. Без шока.

– Вы – 'спутник святого Генри'! – немая сцена. Проф ладно, а вот дочка такого не ожидала. Осовела.

– Ка-какого ещё святого? – ещё чуть-чуть и мужика тут заикой сделают. Вредно так часто волноваться

– Генри МакГроув! – отчеканил с таким видом, будто каждый его знает. Упс! А здесь, и наверняка – каждый. Кроме самого полковника Аткинса… обожаться. Бразильский сериал!

– Э-э-э-э… – согласен, именно э-э. В кадре лицо Аткинса, крупным планом. У полковника-профессора шарики в голове крутятся на полной скорости… Интересно. Вспомнит или догадается? Рехнуться ж можно.

– Вы что, знали про оспу? – догадался. Но, про другое. Всё равно, уважаю. Голос ровный, без эмоций.

– Так точно, полковник! Это русский штамм 'Индия-1', наверное, генетически модифицированный, – вот же, скаут нашелся. Ещё честь ему отдай, или салют. Чему ты радуешься? Вот и полковник не понимает.

– Парень, ты соображаешь, что сейчас играл со смертью? – кстати, а действительно, он соображает?

– Это оружие Великого Врага! – сияет, как медный самовар. Даже я заметил – в натуре, краснокожий, – Великий Враг сам отдал нам своё оружие! Враг хитер и коварен! – ага, а себя, скромно, считает ещё круче…

– Но, тогда, кто такой я? – вопрос! Народ вокруг молча внимает. Не часто такие разговоры услышишь.

– А вы – 'друг святого Генри МакГроув'! – упертый оптимист попался, ответы от зубов отскакивают.

– Какого ещё святого? – мужик не понял все же. Или, не поверил. Немудрено… Да растолкуйте же!

– Бывшего слуги Великого Врага! – ну, объяснил, спасибо! Сейчас профу и вторую руку почикают…

Не почикают! Нашелся доброхот – потихоньку, под локоток, отвел девицу в сторону, дал возможность полюбоваться на произведение изобразительного искусства. Папу она, конечно, на мозаике узнала. Может и ещё кого… Вдруг, со 'святым Генри', они домами дружили? На пикники ездили? Повернулись… М-м-мать! Такую благообразную и располагающую к себе рожу я видел только однажды. Когда адвентистам седьмого дня, в Воронеж, религиозную литературу возил. Ну-у-у-с, держись, полковник! Настал для тебя 'Праздник святого Йоргена'. Местный служитель культа пожаловал. Зуб даю! Возвращаются… Под ручку. Шерочка с машерочкой… Девица лопочет скороговоркой, показывает вверх, в стороны. Беспомощно оглядывается на своего спутника. Тот улыбается, добро и лукаво (да, настоящий иезуит – под стеклянный колпак и в музей!), добывает из черного одеяния со стоячим воротником что-то вроде открытки или карманного календарика. Папа крутит открытку перед глазами. Наплыв. Нормальная туристическая открытка, вроде фото 'Провал' в Пятигорске. С надписью на трех языках: 'Университет прикладной биохимии святого Генри МакГроув'…С ходу берет быка за рога. Утешитель, блин…

– Скажи, отрок, видишь ли ты вину присутствующего тут Брюса Аткинса, в том, что случилось?

– Не-а! – вопросец, не в бровь, а в глаз, но, пацан глядит твердо, – Он же не знал, мы все его слушали!

– Ободрись, сын мой, и ты сам, и дщерь твоя – суть невинны! – торжественно припечатал. Успокоил…