Каторга - Страница 72

амую шею, а мириады комаров устремляются к нему с такой поразительной точностью полета, будто у каждого гнуса имеется волшебный фонарь, указывающий плоть с сытной кровью, уже изнемогающую от немыслимых страданий. В редких становищах или выселках иногда по ночам слышат дикие вопли погибающих беглецов, облепленных тучами гнуса. Возможно, кто и перекрестит себе лоб, да проворчит спросонья:

- Сусе-христе, помоги ты ему поскорее отмучиться...

Редкие беглецы достигали материка, где часто становились добычей береговой охраны. Но иногда беглые даже и не пытались покинуть остров, образуя шайки, наводившие ужас на весь Сахалин. В таких случаях администрация не вмешивалась. Вчерашние каторжане, а теперь поселенцы, занятые крестьянским трудом, они просто сатанели, когда "пакостники" резали скот, портили огороды и насиловали женщин. Вся округа поднималась на облаву, и бандитов уничтожали без пощады, потому что второй коровы поселенцу никто уже не даст, как не найти ему и второй жены...

Ближе к осени, в предчувствии холодов, большинство беглых возвращались обратно в тюрьмы. Плетями и "сушилками" они расплачивались за те жалкие крохи свободы, которая поманила их первым цветком на поляне, первым пением птицы в лесу. Что же выгадывал беглец, вернувшись на свои нары, к своей баланде? Теперь он мог выбрать для возвращения не ту тюрьму, из которой бежал, мог назвать себя не своим, а чужим именем, и пусть начальство рыщет в архивах каторги, пока ему не надоест.

- А, разве тут найдешь? Сел на парашу - и ладно...

За каждого пойманного беглеца конвоир получал три рубля. Между конвоирами и каторжанами иногда возникал сговор:

- Слышь! Мы убежим с работы и за тем распадком укроемся. А ты вечерком приходи, стрельни для страху и бери нас.

- А сколько вас будет-то, нечистей?

- Шестнадцать голов.

- С головы по трешке, всего сорок восемь рублев.

- Ага! Половину нам отдашь.

- Не жирно ль вам будет?

- А твои двадцать четыре на земле тоже не валяются.

- Ладно. Бегите. Чтобы по-честному..

Иногда же совершались мнимые побеги, когда арестант оставался в тюрьме, но числился в разряде непойманных бежавших. Он брал свою неразлучную котомку и залезал с нею под нары:

- Коли меня на перекличках станут спрашивать, говорите, что я не выдержал - пошел "кукушку слушать"...

Под нарами он и догнивал заживо - в грязи и нечистотах, а имя его значилось в списках беглых. На него не отпускалось продовольствие; каторжане, сжалившись, иногда бросали под нары недоеденные корки, разрешали дохлебать из миски опостылевшую баланду. Крадучись, он выбирался по ночам из-под нар, чтобы посидеть на параше. "Беглеца" искали год-два, пока у него не кончалось сатанинское терпение. Тогда он сам вылезал наружу.

- Вот он я... мордуйте! - говорил надзирателям.

- Да где ж ты был, дерьмо такое?

- Под нарами валялся. Мне бы в баньку теперь.

- Ну, ступай. Сейчас будет тебе баня...

Отбыв срок в "кандальной" (испытуемой) тюрьме, арестант переводилсяОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com