Каторга - Страница 162

ели, нащупывая револьверы, сладко опочил и барон Зальца, начальник этого полудохлого царства. В городе было тихо, и очень тихо разделась в потемках Анита.

Тонкими руками она обняла Полынова за шею.

- Мне так нравится тебя слушать, - прошептала она. - Расскажи еще что-нибудь... хотя бы об этом Яне Собеском. Полынов ладонью прикрыл ее лицо.

- Жил-был король когда-то...

- ...при нем блоха жила! - рассмеялась Анита.

- Нет. При короле жила королева, а звали ее Марысинкой. Памятник этой женщине и поныне стоит в Летнем саду Петербурга, где ты еще никогда не бывала. Марысинка была красива - как и ты, а Собеский любил ее, как я люблю тебя.

Ладонью он ощутил ее слезы.

- Не плачь. Я сделаю тебя королевой, как Ян Собеский сделал королевой безвестную Марысинку, и они не расставались...

- Никогда?

- Никогда. До самой смерти короля...

Высокий маяк "Крильон", установленный на самой южной точке Сахалина, посылал в ночь короткие, тревожные проблески, а с севера дружески подмигивал кораблям маяк "Жонкьер".

"Кто знает! Не это ли их будущие имена?"

Полицмейстер Маслов доложил Ляпишеву, что начались странные поджоги мостов, чья-то злая рука сковырнула вчера с, насыпи вагонетки железнодорожной "дековильки", а в шахтах Дуэ случился обвал, погибло сразу четырнадцать каторжан-шахтеров, генерал-майор Кушелев уже выехал к месту происшествия.

- По слухам, крепи в шахте оказались подпилены... Михаил Николаевич даже руками развел:

- Безусловно, японская колония Сахалина не ушла просто так, приподняв цилиндры над головами, она оставила здесь свою агентуру. А что мы можем предпринять в свою защиту? Я бессилен... Где мне взять столько людей, чтобы охранить всю береговую полосу острова, если мы с трудом наскребли две тысячи людей с берданками для ограждения Александровска и Корсаковска?.. Впрочем, благодарю. Учтем и это.

Маслов уложил бумаги в портфель, спросил участливо:

- А как там Фенечка? Хуже или полегчало?

- Неважно. У нее как раз врач Брусенцов...

Военный доктор Брусенцов, который пользовал в городе самого губернатора и семьи сахалинского начальства, вышел из комнаты Фенечки с удрученным видом. Он сказал:

- Если эта женщина слишком дорога вам, советую отправить ее на материк, чтобы показать врачам Владивостока.

- Понимаю, доктор, ваши опасения, но Фенечка не жена ведь мне, а только каторжница, взятая мною в услужение. Как человек, я могу сердечно сочувствовать ей. Но, как губернатор, не имею права отпустить каторжницу с Сахалина. Это было бы грубым нарушением законности и правопорядка, блюстителем которых я здесь являюсь по воле моего монарха.

- Тогда, - сказал Брусенцов, накидывая пальто, - вы не судите нас, врачей, слишком строго, если с вашей горничной случится что-либо худое. К этому вы должны быть готовы...

Михаил Николаевич прошел в комнату Фенечки и, склонясь над нею, с невольным трепетом расцеловал ее руки.

- Ах, Феня, Феня... Почему такая кривая и уродливая жизнь у нас? Ты быОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com