Пером и шпагой - Страница 152

ева-Рюмина: вернуть завоеванную Пруссию полякам, чтобы Речь Посполитая уже не зарилась на Псков и Смоленск, и дальновидно приблизиться к тем степям, откуда не раз, все в тучах пыли, вылетали орды ногайцев и крымцев, полоня арканами людей российских.

Проект отвечал интересам и Польши: ведь именно на берегах Прегеля впервые обозначилось лицо польской нации и ее культуры. Но Людовик не желал усиления Польши: потакая "вольностям" сеймов, он ослаблял страну, желал видеть ее почти разоренной, чтобы легче было хозяйничать в ней.

Людовик уступил России в одном: прислал к Елизавете врача Пуассонье, который прибыл в Петербург под большим секретом.

Секретно прибыл, очевидно, только потому, что был врачом-гинекологом...

- Климакс истерикус! - был его диагноз. Кондоиди грозил Пуассонье палкой:

- Не сказы, цто я лецил не правильно... Россия тяжелым несуразным кораблем выплывала в моря Европы.

Чтобы победить. И удивить. И восхитить.

КРУГОМ ОБМАН

Фермора солдаты ненавидели, офицеры - презирали. Армия жила в полной уверенности, что он "заодно с королем прусским". Конференция подозревала его в измене, в том, что он брал деньги от Фридриха...

- Иноземцев боле не надобно! - заявила Елизавета. - Пущай уж те, что в войско при Бироне затесались, свое дослужат. А новых в службу не принимать.

Но кого выбрать в главнокомандующие? Чернышев - в плену; Румянцев - молод; Бутурлин - пьяница... Так и перебирали генералов, пока не вспомнили о Петре Семеновиче Салтыкове.

Тихий был старичок. Вперед никогда не лез. Около престола и сильных мира сего не отирался. Салтыкова держали подальше от шума и блеска. Он привык к глухоманям провинции, к инвалидным гарнизонам в лесах и степях. Был он всего лишь командир ландмилиции, когда его извлекли из оренбургской глуши и явили перед Елизаветой Петровной.

Воронцов предупредительно шепнул на ушко императрице:

- Матушка, ты уж с ним попроще.., недалек он!

- Михаила Ларионыч, я и сама-то в стратегиях не сильна...

Предстал перед ней старичок в белом ландмилицейском кафтане. В руке тросточка. Паричок выцвел на солнце, едва припудрен, и косица, как хвостик мышиный, на затылке трясется...

- Петр Семеныч, чего любишь-то? Расскажи нам.

- Россию, матушка, люблю.., солдата русского почитаю.

- А меня любишь ли? - спросила Елизавета игриво.

- Ты всем, матушка, у нас хороша. Но вот старуха моя, Параскева Юрьевна, уж не взыщи, она тебя лучше... Елизавета потом призналась Воронцову:

- Ой, Мишель, что-то уж больно прост Салтыков... Боюсь я - где этому теляти волка Фридриха за хвост поймати!

Фермор попадал теперь в подчинение к Салтыкову; письменно "с глубочайшим подобострастием" он заверял Салтыкова, что готов служить "по рабской верности и с крайнейшим радением". Петр Семенович немедля выехал в Кенигсберг, а вдогонку ему полетел приказ из Конференции: вопросов сложных самолично не решать, а лишь советуясь с опытным Фермором!

- Конференция не воюет, - здраво рассудил Салтыков,Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com