Пером и шпагой - Страница 121

о, стругал ананас, словно репку с родимого огорода, убивался и жалился:

- Почто обидели меня, старика? Я ли не дудел всем в уши, что плоха армия! А мне ее же и подсунули - на кой хрен?

Великий инквизитор болтать ему не мешал - больше слушал.

Руки назад. Похаживал меж пылающих каминов.

То зад погреет, то ляжки, то руки над огнем потрет.

Шувалов мерз. Его ломало и корежило от ревматизма, который он нажил себе в подземельях Тайной розыскных дел канцелярии, где в пытошной ярости провел лучшие зрелые годы своей жизни.

- ..Армия, - плакался Апраксин. - Нешто же такие в Европах бывают? Телеги худы. Колесики - без оковок. А лошадь? От Мемеля еще не отошли, как подковы уже ссеклись...

- Пастетцу-то, - отвечал на это Шувалов, - чего не кушаешь? Ты ешь, Степан Федорыч, не обижай меня. Пастеты, оне вкусные!

Лицо великого инквизитора - бледное, одутловатое. Глаза резало от бессонных ночей. А вся правая сторона лица корчилась в нервном тике (уже параличом тронутая), и говорил, заикаясь:

- Икорки-то, маршал, икорки... Икорка, она вкусная! А сам перевернул на своих пальцах дюжину перстней - бриллиантами внутрь, чтобы не повредить камушки. Посмотрел Шувалов, как Апраксин икорку к себе тащит, да как треснет его снизу.., только зубы ляскнули у фельдмаршала.

- Эть! - сказал и присел.

Загребая черепки, потащил Апраксин скатерть, посыпалась на пол вся посуда и графинчики с рябиновкой и ежевичной (домашнего изготовления). А Шувалов секретаря кликнул - с перьями!

- Степан Федорыч, - сказал инквизитор без видимой злобы, - ты уж не гневайся, что ударил. По давнему опыту известно мне, что опосля удара такого испытуемый душу свою облегчает сразу... Говори же теперь без утайки, да скоренько!

- Что говорить-то теперь? - простонал Апраксин, вставая.

- Пункт первый, - продиктовал Шувалов. - Великий канцлер Бестужев-Рюмин ведь писал тебе в ставку.., а? Заклинал ведь он тебя именем великой княгини Екатерины, чтобы ты в баталиях не утруждал армию.., а? Чтобы ты для внутренних распрей готовил свою военную обсервацию.., а? И, вопросив так, Шувалов склонил голову на бочок:

- Чего молчишь? Или не до конца облегчил я тебя?

"ДОБРЫЙ ВЕЧЕР, ГОСПОДА!"

В ночь на 9 декабря 1757 года Екатерина удалилась к себе для родов. Она лежала на постели. За окнами шевелились, словно черные руки, оголенные деревья Летнего сада. Со стороны арсеналов покрикивали караульные... Откуда-то вдруг потянуло сквозняком.

- Кто там еще? - простонала она. - Закройте двери... Слабо мерцали огарки в шандалах.

- Почетный караул герцога Голштинского занимает пост, - раздался голос ее мужа.

Петр Федорович прислонился к печке, напротив кровати, одетый в парадную форму прусского офицера, при шарфе и ботфортах со шпорами. Длинная шпага болталась возле тонких, как прутья, ног.

- Каковы причины сего парада, сударь? Уйдите же отсюда...

Тогда он, как заводной, стал выкидывать перед ней артикулы:

- Сударыня (артикул), истинные друзья познаютсяОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com