Три возраста Окини-сан - Страница 241

на станциях, и адмирал благополучно добрался до Ачинска. Здесь цыганский «барон» уговорил Коковцева отказаться от адмиральского мундира, дав ему взамен английский френч с накладными карманами и американские бутсы, которые в армии Колчака было принято называть «танками». В Ачинске Коковцев с умилением увидел симпатичных румяных гимназисточек, спешащих на занятия, и пожалел, что не может остаться в этом городе навсегда, чтобы преподавать этим милейшим юным созданиям хотя бы арифметику… Волна «драпа» понесла его дальше!

В красноярском ресторане «Палермо» довелось ночевать под биллиардом в компании того самого полковника генштаба, с которым он встречался в Омске; теперь полковник вспоминал служение в Красной Армии, называя Коковцеву имена Фрунзе, Блюхера, Тухачевского, Азина, Шорина, Вацетиса… и Троцкого.

— О последнем я что-то слышал, — сказал Коковцев. — Но вы мне прискучили своей ностальгией по большевизму.

— Ах, господин адмирал! Если бы большевики хоть один раз сказали, что они стоят за национальное единство, я пошел бы с ними и дальше, не раздумывая. Но они этого не сказали, и в результате я, великоросс, удираю от их интернационала…

На станции Зыково, близ старого Сибирского тракта, Коковцеву повстречался кавторангТихменев, командовавший в армии Колчака дивизионом английских броневиков. Он сказал:

— Если вам угодно, место в броневике найдется. Правда, холодрыга там страшная, на ухабах трясет так, что зубы лязгают. Но где-то по трактам еще бродит железная армия генерала Кагателя, а нам главное — пробиться к Иркутску…

Эшелоны стояли уже впритык, кто был сильнее и нахальнее, тот и брал паровозы. Морозы усиливались, машинистов, заморозивших в локомотивах воду, привязывали к трубам локомотивов, говоря: «Теперь околевай и сам». Вся артиллерия Колчака давно осталась в снегах, разбросанная от поселка Тайга до Ачинска, а броневики Тихменева погибли в сугробах, не доехав до станции Тайшет. Вдоль полотна Сибирской магистрали протянулись только обозы, обозы, обозы — несть числа им (на 25 000 боевых штыков — 140 000 беженцев, кормящихся из котлов разрушенной армии). На полустанке Разгон Тихменев застрелил свою жену, после чего застрелился и сам, матросские команды его броневиков разбежались. Коковцев двигался за обозами иногда пешком, из милости его пускали на дровни. Из лошадиных ноздрей возницы пальцами выковыривали сосульки, похожие на ледяные морковки. Вокруг трещали костры, небеса освещались пожарами деревень. Фырканье конницы и матерщина, детский плач и причитания над умершими. Одинокие выстрелы, постоянный хруст снега под валенками тысяч ног, надсадные скрипы санных полозьев и полная неизвестность — что впереди?

Там, где на картах отмечались большие станицы, находили жалкие заимки, а на пустом месте, среди лесов, вдруг возникали села, почти города, с двухэтажными домами из камня, внутри которых тепло и сытно, а на стенках, возле икон, висели портреты Николая II и Иоанна Кронштадтского. Пробиться в блаженную теплынь не удавалось,Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com