Три возраста Окини-сан - Страница 233
Изменить размер шрифта:
ужат. Очень хорошо. Отличный формуляр… Так какого же хрена его коптят тут?Коковцев мстительно указал на следователя:
— Товарищу, видите ли, не нравится, что я не служил делу пролетариата, за что и приношу ему глубочайшие извинения.
— Так и я, — отвечал Бирюков, — тоже не служил делу пролетариата, когда меня остригли, будто барана, в Крюковских казармах и написали на спине красным мелом две буквы: «ГЭ» — Гвардейский экипаж! Селяви, как говорят французы. Чему тут удивляться?
Следователь упомянул обстоятельства ареста Коковцева, и Коковцев сказал, что объяснит это Бирюкову наедине. Через минуту вернулись обратно в камеру, Бирюков отмахнулся:
— Это шашни! Нас не касается… Вот что, — распорядился он. — Я этого человека знаю. Недаром же плавали у Дажелета. Вреда от него матросам никогда не было. А в заговорах контрреволюции не замешан?
— Нет, — отвечал следователь со вздохом.
— Тогда реверсируй машину назад…
Коковцев оказался на свободе, и надо же было так случиться, что первый, кого он встретил на лестнице своего дома, был опять-таки статский советник и кавалер Оболмасов.
— Вы… сбежали? — спросил он, крайне удивленный.
Коковцев показал ему справку из ВЧК: выпустили.
— Быть того не может! Впрочем, это их прием. Сначала выпустят, а потом присматривают, что говорить станете…
— Да Бог с вами, — отвечал Коковцев. — Я домой хочу.
Ольга Викторовна встретила мужа холодно:
— Бог тебя наказал, Владя, пусть Бог и прощает…
Он понял, что Ольге все известно. Глаша добавила:
— Ведь она жена вам, не какая-нибудь сбоку припеку. Вы бы и нас могли послушаться — мы ведь худого не скажем…
Сережа уже не подходил к нему. Ольга Викторовна с мнимой сосредоточенностью перечитывала нудные романы Поля Бурже.
«Неужели и конец жизни, как тот кусок японского мыла?» Подумав, Коковцев вынул из тайника бельгийский браунинг, сунул его в карман. Это не укрылось от проницательной жены:
— Я не узнаю тебя, Владя… посмотри — кем ты стал? Ведь ты уже не человек, а хуже зверя. Я боюсь тебя.
— Ты боишься одного меня, а я боюсь всех…
Переполненный радостью бытия, приехал Никита.
На этот раз свой первый поцелуй он отдал уже не матери — Глаше.
— Папа, — крикнул он еще из передней, — в продолжении той амурской истории я скажу тебе нечто приятное для меня: на днях меня приняли в партию большевиков.
Нахохлившись под пледом, адмирал не двинулся в кресле:
— И так закончился славный род дворян Коковцевых, но уже нет Департамента герольдии, дабы отметить это событие, достойное сожалений генеалогов… Что еще скажешь?
— Еще, — сказал сын, проходя в гостиную, — я выбран в командиры Минной дивизии… Надеюсь, это тебе приятнее?
— Это позорнее, — сказал отец. — Я! Даже я, адмирал с богатым морским цензом, не мог получить Минной дивизии от Эссена, а ты… ты… тебя выбрали?
— У меня не было причин, папа, отказываться от избрания снизу, как у тебя не возникло бы их при назначении сверху.
Коковцев указал Никите на портреты его братьев:
— ПадиОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com