Три возраста Окини-сан - Страница 216
Изменить размер шрифта:
крейсерах, и я каждый день света белого не вижу. Будем уповать на единого Бога…Глаша скоро приехала, и унылая квартира малость оживилась от ее присутствия, ее деловитости, а Сережа, уже десятилетний мальчик, стал называть Ольгу Викторовну «бабушкой». Коковцевыми было сказано Глаше так:
— С чего бы тебе, дорогая, тесниться в медхен-циммер? Занимай любую из комнат — Гогину или Игоря…
Глаша, проявив деликатность, ничего в обстановке не меняла, только над диваном, на котором спал Сережа, она укрепила красочную открытку с видом броненосца «Ослябя":
— Это пароход, на котором утонул очень хороший дядечка, и, когда подрастешь, я расскажу тебе о нем больше…
Коковцев всегда был в меру сентиментален, но теперь, глядя на жену, как она хлопочет над внуком, адмирал не раз отворачивался, желая скрыть выступавшие слезы. Все чаще задумывался он над концом своей жизни: «Хорошо, что хоть так… пусть все будут вместе!» Обедали они, конечно, за одним столом, хотя прислуга всем своим видом старалась показать пренебрежение бывшей горничной. Глаша очень долго терпела это с улыбочкой, потом возмутилась, заявив однажды:
— Я и не скрываю, что была на вашем месте. Но все-таки не вы, а я сижу за господским столом, так будьте любезны оказывать мне должное внимание.
Ольга Викторовна охотно поддержала Глашу:
— Прошу моей невестке услужать, как и мне…
Снег в этом году выпал рано, припудрил осеннюю слякоть. Был уже поздний час. Коковцевы собирались ложиться спать. С лестницы раздался звонок. Ольга Викторовна накинула халат.
— Никита, — уверенно произнесла она…
За окнами задувала пурга. Никита ввалился в переднюю с чемоданом, весь засыпанный снегом, мать припала к нему, рыдающая. Он похлопывал ее по спине, говорил:
— Ничего… ничего. Мы уже не расстанемся. Никогда!
Владимир Васильевич не выдержал — расплакался.
— У нас и Глаша, — сказал он. — Спасибо ей. Приехала…
Молодой женщине Никита улыбнулся:
— Давно не виделись. Давай я тебя обниму…
За столом он извинился, что не привез подарков:
— Так быстро собрался, что не было времени о них думать.
— Куда же ты теперь? — спросила его мать.
Никита отвечал наигранно-бодро:
— Амур по мне плачет, а Балтика рыдает.
— Хоть бы побыл на берегу… со мною.
— Нет, мама. Плавать-то все равно надо… Воевать! Не я напал на Германию — она, подлая, напала на меня. А я — русский человек. Патриот-с! — закончил Никита по-нахимовски.
Через несколько дней он уже получил назначение:
— Велено прибыть в Гапсаль.
— Так это же курорт, — просияла Ольга Викторовна.
— Верно. Очень хорош для ревматиков и для тех, кто в лунные ночи страдает лирической ипохондрией.
Так сказал он матери, чтобы не волновать ее понапрасну, но отец-то знал, что Эссен организовал в Гапсале ремонтную базу миноносцев, откуда открывалась дорога в тревожные ворота Моонзунда. Вечером Никита был предельно откровенен с отцом:
— Мне предложили в командование старенький дестройер «Рьяный». Двести сорок тонн. ДвадцатьОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com