Три возраста Окини-сан - Страница 207
Изменить размер шрифта:
во стола.— У меня строгая диета, — пожалел он себя.
— По случаю диеты обязательно выпьем и как следует закусим, — отвечал ему Эссен. — Если ничего такого уже нельзя, так возьми хоть грибочков. У меня ведь тоже гастрит!
— Придется, — с грустью согласился Коковцев…
Эссен спросил о количестве мин на арсеналах-мониторах.
— Шесть тысяч, и все проверены.
— Готовность флота повышенная, ты это учти.
— Николай Оттович, а не рано мы стали пороть горячку? По газетам судить, так Германия настроена благодушно.
— А ты не читай газет — умнее будешь.
Коковцев-перетащил себе на тарелку жирного прусского угря, еще вчера жившего в свое удовольствие возле унылых берегов Померании. Эссен провозгласил «салют":
— За мой гастрит и за булыжники в твоих печенках.
— Салют! — отвечал Коковцев, чокаясь с ним…
Ольга Викторовна была крайне недовольна:
— Ты опять выпил. Ну, что мне с тобой делать? Коковцев разматывал с шеи белое кашне:
— Ольга, целуя меня, не принюхивайся. Обнюхивают только матросов, вернувшихся с берега. А я все-таки адмирал!
— Это для других ты адмирал, а для меня ты муж… И не забывай, сколько тебе лет. Если не думаешь о себе, так подумай обо мне. Наконец, мог бы подумать и о детях.
— Ну, начинается, — приуныл Коковцев.
— Где ты был?
— Я с крейсера «Рюрик» — прямо из штаба флота.
— Так что там у вас на крейсере — шалман?
— Не шалман, а кают-компания.
— Вот позвоню Николаю Оттовичу и скажу…
— Звони сколько угодно, мне-то что?
* * *
Был разгар лета, когда модный исполнитель романсов Юрий Морфесси давал платный концерт для офицеров флота в Ревеле. Ольга Викторовна вытащила мужа в Морское собрание, чтобы избавить его от необъяснимой хандры. Морфесси объявил:
— Дамы и господа, с вашего соизволения я начну этот вечер старинным русским романсом «Эгейские волны».
— Старинный… — заворчал Коковцев. — Это для него, мальчишки, он старинный, но его распевали на станции Порхова, когда на клипере «Наездник» я первый раз ходил в Японию.
Ольга Викторовна шепнула мужу:
— Владя, ты становишься брюзглив, как противный старик.
— Но я и есть старик, моя дорогая.
Женщина смежила глаза. Что вспоминалось сейчас ей, бедной? Может, тот невозвратный далекий вечер в Парголове, сад в цветении жасмина, ушастый спаниель на крыльце веранды, положивший умную морду на лапы, и она, молодая и стройная, с теннисной ракеткой в руке, ожидающая, когда скрипнет калитка…
С нежностью она тронула его руку:
— Где же ты, очаровательный мичман Коковцев?
— Хватит гаффов! — отвечал адмирал жене.
Юрий Морфесси красиво пел, прижимая к груди платок:
Раскинулось море широко,Теряются волны вдали,Опять мы уходим далеко,Подальше от грешной земли.
А что Коковцев? Его молодость уже откачалась за кормою волнами морей, то синих, то желтых, то зеленых, и он, кажется, забыл уже все, но память цепко держала нескончаемое, как сама жизнь, движение волн… Ах, эти эгейские волны!
Не слышно на палубе песен,Эгейские волны шумят.НамОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com