Тихий Дон. Книга третья - Страница 251

Я знаю, что и к чему... Ты - анчихристов слуга, его клеймо у тебя на шапке! Это про вас было сказано у пророка Еремии: "Аз напитаю их полынем и напою желчию, и изыдет от них осквернение на всю землю". Вот и подошло, что восстал сын на отца и брат на брата...

- Ты меня, дед, не путляй! Тут не в братах дело, тут арихметика простая: мой папаша на вас до самой смерти работал, и я перед войной вашу пшеницу молотил, молодой живот свой надрывал вашими чувалами с зерном, а зараз подошел срок поквитаться. Выходи из дому, я его зараз запалю! Жили вы в хороших куренях, а зараз поживете так, как мы жили: в саманных хатах. Понятно тебе, старик?

- Во-во! Оно к тому и подошло! В книге пророка Исаии так и сказано: "И изыдут, и узрят трупы человеков, преступивших мне. Червь бо их не скончается, и огнь их не угаснет, и буду в позор всяческой плоти..."

- Ну, мне тут с тобой свататься некогда! - с холодным бешенством сказал Мишка. - Из дому выходишь?

- Нет! Изыди, супостатина!

- Самое через вас, таких закоснелых, и война идет! Вы самое и народ мутите, супротив революции направляете... - Мишка торопливо начал снимать карабин...

После выстрела дед Гришака упал навзничь, внятно сказал:

- Яко... не своею си благодатию... но волею бога нашего приидох... Господи, прими раба твоего... с миром... - и захрипел, под белыми усами его выскочила кровица.

- Примет! Давно бы тебя, черта старого, надо туда спровадить!

Мишка брезгливо обошел протянувшегося возле сходцев старика, взбежал на крыльцо.

Сухие стружки, занесенные в сени ветром, вспыхнули розоватым пламенем, дощатая переборка, отделявшая кладовую от сеней, загорелась быстро. Дым поднялся до потолка и - схваченный сквозняком - хлынул в комнаты.

Кошевой вышел, и, пока зажег сарай и амбар, огонь в курене уже выбился наружу, с шорохом ненасытно лизал сосновые наличники окон, рукасто тянулся к крыше...

До сумерек Мишка спал в соседней леваде, под тенью оплетенных диким хмелем терновых кустов. Тут же, лениво срывая сочные стебли аржанца, пасся его расседланный и стреноженный конь. На вечер конь, одолеваемый жаждой, заржал, разбудил хозяина.

Мишка встал, увязал в торока шинель, напоил коня тут же в леваде колодезной водой, потом оседлал, выехал на проулок.

На выгоревшем коршуновском подворье еще дымились черные, обугленные сохи, расползался горчайший дымок. От просторного куреня остались лишь высокий каменный фундамент да полуразвалившаяся печь, поднявшая к небу закопченную трубу.

Кошевой направился прямо к мелеховскому базу.

Ильинична под сараем насыпала в завеску поджожки, когда Мишка, не слезая с седла, открыл калитку, въехал на баз.

- Здравствуйте, тетенька! - ласково приветствовал он старуху.

А та, перепугавшись, и слова не молвила в ответ, опустила руки, из завески посыпались щепки...

- Здорово живете, тетенька!

- Слава... слава богу, - нерешительно ответила Ильинична.

- Живая-здоровая?

- Живая, а уж про здоровье не спрашивай.

- ГдеОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com