Тихий Дон. Книга вторая - Страница 91
Изменить размер шрифта:
ие на обмытые водой корни дуба-перестарка, и, глядя на Бунчука улыбающимися светло-зелеными, клейкими, как молодые листочки, глазами, спросил: - Ты вот про ярмо гутарил... А большевики, как заграбают власть, какую ярмо на нас наденут? - Ты что же, сам на себя будешь ярмо надевать?
- Как это - сам?
- А так. Ведь при большевиках кто будет у власти? Ты будешь, если выберут, или Дугин, или вот этот дядя. Выборная власть, Совет. Понял?
- А сверху кто?
- Опять же кого выберут. Выберут тебя - и ты будешь сверху.
- Ой ли? А не брешешь ты, Митрич?
Казаки засмеялись, заговорили все сразу, даже часовой, стоявший у двери, отошел на минуту, вмешался в разговор.
- А всчет землишки они как?
- Не заберут у нас?
- Войну-то прикончут? Или, может, зараз тольки сулятся, чтоб за них руки подымали?
- Ты нам все по совести рассказывай!
- Мы тут в потемках блукаем.
- Чужим-то верить опасно. Брехни много...
- Вчерась матросик какой-то об Керенском плакал, а мы его за волосья да из вагона.
- "Вы, шумит, кондры!.." Чудак!
- Мы этих слов не понимаем, с чем их едят.
Бунчук, поворачиваясь во все стороны, щупал глазами казаков, ждал, пока угомонятся. У него исчезла бывшая вначале неуверенность в успехе своего предприятия, и он, завладев настроением казаков, уже твердо знал, что во что бы то ни стало задержит эшелон в Нарве. Днем раньше, когда, явившись в Петроградский районный комитет партии, он предложил себя в качестве агитатора для работы среди подходивших к Петрограду частей 1-й Донской дивизии, был уверен в успехе, но добрался до Нарвы - и уверенность в нем поколебалась. Он знал, что какими-то иными словами надо говорить с казаками, со страхом чувствовал, что, пожалуй, и не найдет общего языка, потому что, вернувшись девять месяцев назад в рабочую гущу, вновь кровно сросся с ней - выступая, привык, что его чувствуют и понимают с полуслова, а тут, с земляками, требовались иной, полузабытый, черноземный язык, ящериная изворотливость, какая-то большая сила убеждения - чтобы не только опалить, но и зажечь, чтобы уничтожить напластовавшийся веками страх ослушания, раздавить косность, внушить чувство своей правоты и повести за собой.
Вначале, когда заговорил, собственным слухом ловил в голосе своем спотыкающуюся неуверенность, наигранность, будто со стороны вслушивался в свои бессочные слова, ужасался неубедительности приводимых доводов, мучительно шарил в голове, разыскивал какие-то большие, тяжелые глыбы слов, чтобы ломать ими, крушить... И вместо этого с неизъяснимой горечью ощущал, как мыльными пузырями срываются с его губ легковесные фразы, а в голове путаются выхолощенные, скользкие мысли. Он стоял, обжигаясь потом, тяжко дыша. Говорил, просверливаемый навылет одной мыслью: "Мне доверили такое большое дело - и вот я его поганю собственными руками... Слова не свяжу... Да что же это со мной? Другой на моем месте сказал бы и убедил в тысячу раз лучше... О, черт, какая же я бездарь!"
Казак с зелеными клейкимиОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com