Тихий Дон. Книга вторая - Страница 51

л улыбку в курчавой, цыганской бороде. - Известно, нудится казак... тоскует... Иной раз пастух выгонит табун на зеленку: покеда солнце росу подбирает, - скотинка ничего, кормится, а как станет солнце в дуб, заюжит овод, зачнет скотину сечь, - вот тут... - Меркулов шельмовато стрельнул глазами в казаков, продолжал, повернувшись к Петру: - Тут-то, господин вахмистр, и нападает на скотину бзык. Ну да ты знаешь! Не из суцких [суцкой (судской) - чиновник, интеллигент], небось! Сам быкам хвосты крутил... Обнаковенно, какая-нибудь телка задерет хвост на спину, мыкнет да как учешет! А за ней весь табун. Пастух бегет: "Ая-яй!.. ая-яй!.." Только где ж там?! Метется табун лавой, не хуже как мы под Незвиской на немцев лавой ходили. Где ж там, рази удержишь?

- Ты к чему это загинаешь-то?

Меркулов ответил не сразу. Намотав на палец завиток смолистой бороды, дернул его ожесточенно, заговорил уже деловито и без улыбки:

- Третий год воюем... так? Третий год, как нас в окопы загнали. За что и чего - никто не разумеет... К тому и гутарю, что вскорости какой-нибудь Грязнов али Мелехов бзыкнет с фронта, а за ним полк, а за полком армия... Будя!

- Вон ты куда...

- Туда самое! Не слепой, вижу: на волоске все держится. Тут только шумнуть: "Брысь!" - и полезет все, как старый зипун с плеч. На третьем году и нам солнце в дуб стало.

- Ты бы полегше! - посоветовал Бодовсков. - А то Петро... он ить вахмистр...

- Я товарищев, кубыть, не трогал, - вспыхнул Петро.

- Не серчай! Шутейно оказал. - Бодовсков смутился, поворочал узловатыми пальцами босых ног и встал, пошлепал к кормушке.

На углу, у цибиков прессованного сена, вполголоса разговаривали казаки других хуторов. Из них лишь двое были с хутора Каргинского - Фадеев и Каргин, остальные восемь - разных хуторов и станиц.

Спустя немного они запели. Заводил чирский казак Алимов. Он начал было плясовую, но кто-то шлепнул его по спине, простуженно рявкнул:

- Отставить!..

- Эй вы, сироты, полезьте к огню! - пригласил Кошевой. В костер кинули щепки (остатки разломанного на полустанке забора). При огне веселее подняли песню:

Конь боевой с походным вьюком

У церкви ржет, когой-то ждет.

В ограде бабка плачет с внуком.

Жена-молодка слезы льет.

А из дверей святого храма

Казак в доспехах боевых идет,

Жена коня ему подводит,

Племянник пику подает...

В соседнем вагоне двухрядка, хрипя мехами, резала казачка. По дощатому полу безжалостно цокотали каблуки казенных сапог, кто-то дурным голосом вякал, голосил:

Эх вы, горьки хлопоты,

Тесны царски хомуты!

Каэаченькам выи [выя - шея] труть

Ни вздохнуть, ни воздохнуть.

Пугачев по Дону кличет,

По низовьям голи зычет!

"Атаманы, казаки!.."

Второй, заливая голос первого, верещал несуразно тонкой скороговоркой:

Царю верой-правдой служим,

По своим жалмеркам тужим.

Баб найдем - тужить не будем.

А царю... полудим.

Ой, сыпь! Ой, жги!..

У-ух! Ух! Ух! Ха!

Ха-ха-хи-хо-ху-ха-ха!Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com