Тихий Дон. Книга вторая - Страница 50

ому юрту стяжавший до войны черную славу бесстрашного конокрада. "Меркулову уж куда ни подошло бы коней уводить - на цыгана похож и все такое... а вот не ворует. А ты, Максим, конский хвост увидишь - и то в жар тебя шибает!" - постоянно смеялись над Грязновым казаки. Максимка краснел, жмурил голубой, как льняной цветок, глаз, пакостно отшучивался: "С Меркуловой матерью цыган ночевал, а моя, небось, позавидовала, а то б рази я... да упаси и не приведи!.."

В теплушке ходил сквозной ветер; лошади стояли у наскоро сбитых кормушек под попонами; среди вагона - на бугорке мерзлой земли - чадили сырые дрова, едучий дым тянуло в дверную щель. Казаки сидели на седлах вокруг огня, сушили взвонявшиеся от пота и сырости портянки. Федот Бодовсков грел у огня босые гнутые ноги. На калмыцком, углоскулом лице его блудила довольная улыбка. Грязнов наскоро прихватывал дратвой отпоровшуюся подметку, продымленным осипшим голосом говорил, обращаясь неизвестно к кому:

- ...Маленьким был, зимой, бывалочка, заберусь на печку, а бабка моя (ей в те годы за сто перевалило!) ощупкой ищет у меня в голове вшу, гутарит: "Ягодка, мой Максимушка! В старину не так-то народ жил - крепко жил, по правилам, и никаких на него не было напастей. А ты, чадунюшка, доживешь до такой поры-времени, что увидишь, как землю всю опутают проволокой, и будут летать по синю небушку птицы с железными носами, будут людей клевать, как грач арбуз клюет... И будет мор на людях, глад, и восстанет брат на брата и сын на отца... Останется народу, как от пожара травы". Что ж, - помолчав, продолжал Максим, - и на самом деле сбылось; телеграф выдумали - вот тебе и проволока! А железная птица - еропланы. Мало они нашего брата подолбили? И голод будет. Мои вон спротив энтих годов в половину хлеба сеют, да и каждый хозяин так. По станицам стар да мал остались, а хлоп неурожай - вот и "глад" вам.

- А брат на брата - это как вроде брехня? - спросил Петро Мелехов, поправляя огонь.

- Погоди, и этого народ достигнет.

- Власть не установют и забрухаются, - вмешался Федот Бодовсков.

- Ишо усмирять чертей придется.

- Ты сначала с германцем расхлебай, - засмеялся Кошевой.

- Что ж, повоюем ишо...

Аникушка, деланным испугом морща голощекое, бабье лицо, воскликнул:

- Царица наша лохмоногая, до каких же пор все "повоюем"?

- До тех пор, покеда ты, скопец, шерстью обрастешь, - поддел его Кошевой.

Сидевшие у огня дружно засмеялись. Петро поперхнулся дымом и, кашляя, глядя на Аникушку глазами, полными слез, тыкал в его сторону пальцем.

- Волос - он дурак... - смущенно бормотал Аникушка, - он и где не надо растет... Зря ты, Кошевой, ногами болтаешь...

- Нет, уж хватит! Хлебнули через край! - вспыхнул неожиданно Грязнов. Мы тут бедствуем, во вшах погибаем, а семьи наши там нужду принимают, да ить как? - режь - кровь не потекет.

- Ты чего взбугрился? - насмешливо, пожевывая пшеничный ус, спросил Петро.

- Известно чего... - за Грязнова ответил Меркулов и надежно захоронилОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com